Ветер в клетке

– Ага. Садись на песок по-турецки, – приказываю я, и Клэйтон любезно бросает на прохладный песок свой пиджак, предусмотрительно избавив меня от простуды важных органов.

– Звучит серьезно. Мне уже страшно.

– Возьми меня за руки. Точнее, положи их на мои, – опускаясь на землю, я опускаю раскрытые ладони на колени.

– Я же не унесусь в нирвану и не останусь там навсегда? Ты точно знаешь, что делаешь? – уточняет Оушэн.

– Перед тобой сертифицированный специалист по медитации. Я занималась тетта-хилингом.

– А почему бросила?

– Все окружение считало это полной глупостью. Как и макияж. Как и мое увлечение писательством. Я постоянно слышала, что занимаюсь какой-то ерундой. А в офисе, сходила с ума, от того, что бесцельно протираю кресло.

– Глупо вообще ничем не увлекаться и не интересоваться, а не изучать новое.

– В России с этим сложно. Тебя начинают недолюбливать, когда ты начинаешь выделяться из толпы. Хотя, наверное, везде так.

– Я понимаю это, как никто другой. В школе я был аутсайдером, – делится со мной Оушэн.

– Обычно, из школьных аутсайдеров вырастают соблазнительные и успешные красавчики, – комплимент на автомате вырывается из моих губ. – Ой.

– Я понял, что ты имеешь в виду. Хвали меня, детка.

– Итак, вдох, выдох, – перевожу тему я, взглядом призывая его опустить руки на мои ладони. – Закрой глаза и просто следуй за моим голосом.

– Хорошо, я тебе доверяю, сумасшедшая русская, – усмехаясь, Клэйн закрывает веки и я, наконец, чувствую, что могу приступить к процессу.

Ощущаю жар его рук на своих. Как только мы вместе закрываем глаза, меня прошибает мощной энергией, что входит в меня через макушку головы и наполняет внутренним светом. Достигнув медитативного состояния, с помощью специального дыхания и аккомпанемента волн, я представляю, как этот свет проникает и в Клэйтона.

Я умею «видеть» людей. Частично. Это не ясновидение, не сверхспособность, а банальная эмпатия и дар, данный каждому человеку. Я занималась его развитием до тех пор, пока не осознала, что могу видеть цвета в энергетической оболочке другого человека. Обычно, я никому этого не рассказываю. Никому, даже близким подругам. Почему? Ответ прост: большинство окинут тебя скептическим взглядом и решат, что ты выскочка, возомнившая себя особенной.

И в Клэйтоне, я чувствую и вижу так много темных пятен. Перед внутренним взором я вижу его со стороны, и замечаю, что сердечный центр переполнен тьмой и копотью – налет обид, потерь, разочарований и жизненных падений.

Представляю, как наполняю его грудную клетку теплотой и светом до тех пор, пока не растворяюсь в «здесь и сейчас»…

Мои губы шепчут слова, но я их не слышу, словно произносит сердце.

Нет ничего, нет никого, нет отдельных частей мира и разделенных людей.

Есть только единое пространство вариантов, которое мы формируем коллективным сознанием.

Внезапно, под веками, становится так светло. Кажется, что я смотрю на солнце прямо сейчас, при этом на улице ночь, а мои глаза – закрыты.

Нечто, похожее, на безусловное принятие, разливается по всему телу. И я иду глубже…

Пока не отсоединяюсь от поля намеренно. На первый раз хватит.

– Открой глаза, – прошу я, уже зная, что он будет сиять. Это работает со всеми. Каждый раз, на всех, на ком бы ни пробовала. Никто не может устоять перед силой безусловной любви.

Ошуэн открывает веки, его губы расплываются в широкой улыбке, обнажающей белоснежные зубы. Я никогда не видела, чтобы он настолько широко улыбался.

– Ну как, ты увидел ее? Светлую комнату?

– Увидел, – заторможено кивнув, словно все еще прибывает в нирване, отзывается Клэй. – Круто. Мощно. Ты – настоящий профессионал своего дела. Ты что, ведьма?

– Ты сделал манифестацию цели? – игнорируя его вопрос, интересуюсь я.

– Я сделал все, как ты говорила. Следовал за твоим голосом. Что ж, если я заработаю миллиард на новом проекте, мне придется с тобой им поделиться.

– Ты манифестировал деньги?! – фыркаю я. – Тебе что, мало?

– Конечно. Я чертовски жадный, – слегка облизнув губы, произносит Оушэн, кидая беглый взгляд на мои губы.

– У меня есть для тебя подарок, – я, наконец, достаю то, что приготовила для Оушэна. Это две соевые свечи. Одна – белая, другая – полностью черная. – Ты теперь можешь выбирать. В какую комнату ты хочешь попасть.

– Ого, – кажется, ему нравится. Клэй разглядывает мой подарок, и даже вдыхает аромат каждой из свеч. Одна имеет запах древесины с лавандой, другая – терпкого уда с примесью меда. Очень необычные сочетания, которые теперь всегда будут у него ассоциироваться со мной. – Мне нравится. Давно мне ничего не дарили. Спасибо, Белль…считай, ты прощена.

Наши взгляды встречаются и вступают в немую борьбу. При этом смотрит на меня не так, как Стейн, как многие Дубайские мужчины. Не как на кусок мяса или лакомого десерта, который можно проглотить, переварить и забыть. А глубже. Глаза в глаза.