Веселое горе — любовь.

— Нет, не ладно, — насупился Гринька. — Мне никогда не будет ладно без голубей.

— Потерпи, Гриня, — тоже немножко нахмурилась мама, — скоро кончится лето, и мы поедем домой. Там посмотрим.

— Я не хочу смотреть, — упер Гринька глаза в пол. — У всех что-нибудь есть. У Васьки с Темкой — лес, у Леньки Колесова — голуби, у меня — ничего. Я как нищий.

Гринька потоптался на месте и сказал с отчаяньем:

— Если ты не купишь птиц, я не знаю, что будет...

Мать кинула взгляд на сына, увидела слезы в его глазах, вздохнула:

— Обо всем плакать, сынок, — ослепнешь.

— Я не обо всем. Я о голубях.

— Потерпи. У нас столько дел в огороде. Я и так валюсь с ног. Надо носить воду, полоть, окучивать картошку.

— Я буду все делать сам, мама. Купи голубей.

— У тебя не хватит времени, сынок. Ты не знаешь, как много сил отнимает огород.

— Знаю. Все равно буду делать сам.

— Господи! — обозлилась мать. — Ну, что ты в них нашел хорошего? Мученье с тобой!

— Купи голубей, мама. А то я заболею и даже, умру. Ты потом всю жизнь будешь реветь.

— Ладно, я подумаю, — сказала мать, заплакав.

На другое утро она буркнула Гриньке:

— Можешь держать, но только четыре штуки. Тебе хватит две пары этих идолов?

— Мамочка! — закричал Гринька и бросился к матери на шею. — Мамочка, ты самая лучшая на земле и еще лучше!

В субботу Журин пошел в деревню и сообщил Ваське с Темкой вроде бы так, между делом:

— Мама дала полтинник. Завтра — воскресенье, и я пойду на охотницкий базар. У меня будет две пары голубей.

— Врешь! — округлил глаза Васька. — Не может быть!

Гринька показал товарищам круглый блестящий полтинник.

— И мы с тобой! — закричал Темка.

— Конечно, — великодушно согласился Гринька. — Вы же мои самые лучшие товарищи.

Утром, когда Журин вскочил с постели, Щукины уже стояли возле заборчика, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Ох, и спишь долго, — недовольно проворчал Васька. — Мы уже тут, считай, битый час толчемся.

Гринька быстро запихал в рот кусок хлеба, плеснул себе в лицо холодной водой, и они почти рысью побежали в город.

На самой окраине Васька спросил:

— А во что ты, Гринька, положишь купленных голубей?

Журин ахнул и растерянно посмотрел на приятелей: в горячке он совсем позабыл приготовить для птиц садок или корзинку.

— Эх, ты! — засмеялся Васька. — На, держи!

И он вытащил из кармана штанов прочный холщовый мешочек. В таких мешочках продают фабричную дробь.

— Ладно, — обрадовался Гринька. — Спасибо. И не выламывайся.

На охотницком базаре было шумно, тесно, пестро. Над ним носились и колотились друг о друга разные запахи: дух влажного пера, немытой собачьей шерсти, кроличьего пуха и даже едкие запахи малых лисенят.

Поторговывали да поменивали птиц всякие человеки, и были у них полные рты громких и заманчивых слов.

Гринька, Васька и Темка сначала растерялись от гвалта и толчеи базара. Продавцы, у которых голуби торчали за пазухой, в мешочках и даже в карманах рубах, толкали и тискали мальчишек, хватали их за рукава, кричали:

— Рви по дешевке! Век за меня молиться будешь!

Гринька поостерегся сразу покупать птиц. Ленька Колесов еще давно рассказывал ему, как на голубинке обманывают простофиль, подсовывая вместо дорогих ту́рманов или тучерезов пестрых беспородных гонцов. А бывает хуже того — могут всучить голубя с хромым крылом, больного, нелетного. Также не следовало покупать старых «злых» птиц, которых все равно не удержишь на новом месте. Как только их развязывают — они улетают к старому хозяину.

И, боясь обмана, Гринька решил очень правильно: сначала смотрел на торговцев птицами, а потом уже — на самих птиц. Если мальчишка или дяденька не походили на явных жуликов, Гринька приценивался к голубям и даже осматривал их.

Через час все трое освоились с гвалтом и порядками голубинки и чувствовали себя уже почти свободно.

Базар был крайне роскошен. Гринька впервые в жизни увидел такое обилие богатства, такие драгоценности. Павлины, бормоты, чайки, космачи, длиннотелые турманы, почтари разного вида — все эти голуби рябили и переливались красками в Гринькиных глазах. Если можно, он купил бы всех птиц и поселил их в своем дворе. Но в кулаке сиротливо торчал один-единственный полтинник. Значит, надо было себя вести соответственно капиталу.

Наконец Журин остановил свой выбор на двух парах не очень породистых, но чистых, белых пером, голубей. Они удивительно походили друг на друга, точно их налепили из снега.

Продавал птиц маленький скромный мальчик, голубоглазый и русый, сам похожий на голубенка-пискуна. Ему требовались деньги на самокат, и он вынес на базар половину своей голубятни — четыре штуки.

Мальчуган просил за птиц семьдесят копеек, но Гринька разжал кулак и показал полтинник:

— Больше у меня ничего нет.

В это время кто-то раздвинул толпу и остановился рядом с Гринькой. Журин тихонько посмотрел на незнакомого — не хочет ли он отбить у Гриньки голубей? — и вдруг счастливо и широко улыбнулся. Рядом стоял невысокий тихенький дяденька, с добрыми карими глазами, тот самый, который когда-то подарил Гриньке первых в жизни «сорок».