Весь шар земной...

На самом деле приказа не существовало. Жизнь Нобиле была застрахована в крупную сумму, и страховые компании не хотели рисковать. Летчик выполнял их поручение. Вероятно, не безвозмездно.

Да, Лундборг обманул генерала, сказав, что существует приказ. Но есть свидетельство Бегоунека: когда Нобиле спросил, должен ли он лететь первым, «некоторое время все смущенно молчали».

— Я мог бы очень просто послать к черту Лундборга и приказ, который он привез, — сказал однажды Нобиле.

Но он не сделал этого, надолго поставив под сомнение свою честь и репутацию исследователя.

После падения фашистской Италии суд пересмотрел его дело и снял обвинение.

Я начал этот рассказ о далеких днях с заметки из Рима о кончине Нобиле. В ее заключительных строках коротко говорилось об избрании Нобиле в учредительное собрание по списку коммунистической партии Италии.

Вот некоторые подробности, не упомянутые в заметке.

Генеральный секретарь партии Пальмиро Тольятти написал Нобиле письмо:

«Мы гордимся тем, что в наших списках стоит имя человека, прославившего страну своим талантом, трудом и мужеством и от которого ожидают много».

Нобиле сделал заявление для газет. Он говорил о своем «отчетливо социалистическом образе мыслей». О глубокой симпатии к Советскому Союзу.

«В этот решающий момент национальной жизни, — писал Нобиле, — я желаю принять участие в борьбе бок о бок с коммунистической партией, к которой чувствую себя близким по многим мотивам».

Сама жизнь, долгая и трудная, со взлетами и падениями, заставила его сделать этот выбор.

Однажды в доме литераторов

Вскоре после того как на экраны вышел фильм «Красная палатка», Центральный дом литераторов в Москве собрал для разговора участников спасения экипажа «Италии».

Их осталось совсем немного, пустовала половина стульев за небольшим столом президиума. Зал был полон. Собрались преимущественно люди в возрасте, те, для кого события 1928 года совпали с юностью.

Они с нежностью и огорчением разглядывали героев своих школьных лет, которых помнили молодыми, полными сил. Годы все же сильно изменили Бориса Григорьевича Чухновского, Анатолия Дмитриевича Алексеева… Узнавали Эрнста Теодоровича Кренкеля: он ведь еще до эпопеи папанинцев был членом международного экипажа дирижабля «Граф Цеппелин», видел Нобиле на «Малыгине».

Участники встречи собрались, чтобы поговорить о фильме «Красная палатка». Было сказано немало резких слов. Критиковали допущенные неточности.

Но мне кажется, главным в этот вечер была все та же атмосфера, в которую перенесли нас, слушателей, участники эпопеи «Красина». Этому помог и старый документальный фильм, снятый операторами в 1928 году.

Мы увидели на экране дирижабль. Он действительно огромен и величествен даже по сегодняшним меркам, а самолеты… Машину Бабушкина волокли к пристани ломовые извозчики. Летал «Ю-13» со скоростью сто километров в час.

А «Малыгин»? В отличие от внушительного двухтрубного «Красина», обыкновенный пароход, размерами уступающий сегодняшним волжским грузовым «самоходкам». Он был хорош для летних экспедиционных рейсов и для небольших ледокольных работ в Архангельском порту. А ему пришлось идти в область многолетних тяжелых льдов.

Мы узнавали на экране героев «Красина» и «Малыгина». Вот Самойлович, вот Визе, он почему-то в шляпе…

А вот и спасенные. Некоторых сняли уже несколько дней спустя после встречи с «Красиным». На костылях ковыляет Чечиони. Мариано поднимают на носилках. Шустрый Биаджи подмигивает киноаппарату. С особым интересом смотришь на Цаппи. У него нагловатое лицо, он весело ухмыляется.

Начинается фильм рассказом об истории освоения Арктики, упоминанием о Великой северной экспедиции, в XVIII веке составившей первые достоверные карты полярных окраин.

И я слышу, как Чухновский говорит Алексееву:

— Мы ведь, Анатолий Дмитриевич, в двадцатых годах летали еще по этим картам.

Борис Григорьевич Чухновский прошел гражданскую войну, дрался в воздухе над Волгой и Каспием. Арктику узнал и полюбил в 1924 году. Когда погибла «Италия», был в госпитале: ему собирались делать операцию. Удрал из палаты, к негодованию врачей и к радости товарищей по экспедиции.

Мне о Чухновском рассказывал А. Д. Алексеев. Я познакомился с Анатолием Дмитриевичем в середине тридцатых годов. Красноярск был тогда тыловой базой полярной авиации. Отсюда пилоты летали на Диксон, в Карское море. Алексеев первым проложил воздушную дорогу к мысу Челюскин и на Северную Землю. Среди своих товарищей Анатолий Дмитриевич слыл большим любителем дружеской шутки.

В 1936 году он летал надо льдами Карского моря, разведывая путь для нашего арктического каравана. На флагмане получили от него радиограмму с оценкой состояния льдов. Она заканчивалась фразой: «Впал состояние анабиоза». Тотчас был послан ответ, что к его возвращению из разведки на судне приготовят баню для оттаивания и чай с малиновым вареньем.

Анатолий Дмитриевич заслуженно считался одним из образованнейших летчиков. Он брал с собой в экспедиции философские трактаты. Как-то в дежурной комнате аэропорта Дудинки я застал его над курсом лекций по высшей математике.