Вертолет

– Механика механикой, только время у нас и впрямь изменилось. За ночь два раза выспишься…

Константин замахал рукой.

– А ну, ребятки, полезайте-ка лучше в машину. От греха подальше. Хрен его знает, как оно все обернется.

Чибрин поддержал майора. Кивком велел Южину и Матвею ретироваться.

Сергей влез в кабину, вопросительно глянул на майора.

– Может, завести движок? Пусть себе крутится.

– Подожди. Мы же не для этого сюда прибыли. Вдруг да получится разговор…

Капитан переминался с ноги на ногу, с тревогой косясь на дверь. Константин вновь высунулся из кабины.

– Будете говорить, старайтесь растягивать слова.

Капитан, не оборачиваясь кивнул. Неудачный опыт с рацией он помнил. Лишь на самых длинных волнах им удавалось выловить из эфира сигналы какого-то радиомаяка. Трансформация времени не изменила видимого, но изменило слышимое. С горьким сожалением они осознали, что весь мировой диапазон колебаний переполз в сторону низких частот. Писк превратился в бас, а бас и вовсе перешел в область едва угадываемого хриплого рокота. Они наблюдали шумных насекомых, гавкающих птиц. Мыши рычали, голубиное урканье обратилось в нечто по-львиному угрожающее, стрекотанье кузнечиков напоминало теперь барабанную дробь. Но судя по всему, худшее ожидало их сейчас. К кабинету приближался человек, – последние сомнения в этом отпали. Шаги раздавались с интервалом в секунды две-три, гул их разливался подобно волнам, заставляя подрагивать вертолет и его пассажиров.

– Сейчас зайдет…

Дверь и впрямь пришла в движение, но распахивалась она настолько медленно, что Чибрин несколько поуспокоился. В короткие мгновения мозг капитана проделал нехитрые подсчеты текущих временных несуразиц, в которых он, капитан Чибрин, узрев опасность, успевает легко добежать до вертолета, на спасительный миг опередив жутковатое решение великана.

И все же обстоятельства оказывали гнетущее впечатление. Капитан и сам не заметил, как потихоньку попятился. Дверь наконец-то отворилась, в помещение шагнул человек в форме рядового. Надраенный его сапог из дырчатой кирзы описал гигантскую дугу и ахнул по половицам. Чибрин внезапно ощутил запах табака. Куревом разило от карманов дневального. У капитана закружилась голова. И все-таки он справился с собой. Солдат еще поднимал на них глаза, а он, уже сложив ладони рупором, тягуче выкрикивал фразу за фразой.

– Нам нужен кто-нибудь из командования! Полковник Власьев или генерал Воронцов… Свяжитесь с кем-нибудь из офицеров и сообщите, что вертолет Б-342-й потерпел крушение. Предполагаем, что это была сухая молния…

Чибрин замолк. Сердце отбивало взволнованную чечетку, он так и стоял – задрав голову, с ладонями у рта. А дневальный, возможно, зашедший сюда за оставленной по небрежности катушкой ниток, ужасающе медленно хлопал глазами. Он моргал. То ли от удивления, то ли от бессонной ночи. И молчал.

– Пилот машины Б-342 Константин Беркович хочет обратиться к командующему учениями! – Чибрин старался, как мог. В горле першило. – Нас пятеро! Капитан Чибрин, майор Беркович, лейтенант Марецкий, сержант Косыга и рядовой Южин. Немедленно обратитесь к дежурному офицеру, сообщите о нашем появлении…

Великан, застывший в дверях, вновь проявил признаки оживления. Губы его зашевелились: шагая вперед, он заговорил. И тотчас стало понятно, что ничего он не услышал. Рев, исторгшийся из его горла, заглушил последнюю фразу капитана. Пялясь на игрушечного вида вертолетик, очутившийся на столе начальства, дневальный восторженно орал. Возможно, ор его был вполне осмысленный, но они не поняли ни слова. Может быть, только отдельные звукосочетания, но не более того. Гласные, одни лишь чертовы гласные! Шипящие, глухие и звонкие в лексиконе дневального напрочь отсутствовали. Рассыпчатый рев ошалевшего стадиона – таков был голос солдата.

Чибрин дрожащей рукой стянул с плеча автомат, подняв ствол, отступил к вертолету. А солдат продолжал шагать. Губы его медлительно расползались в улыбку, но эта улыбка отнюдь не внушала успокоения. Скорее – напротив. Из-за взрыкивающих фраз шума заработавшего двигателя капитан не услышал, но ощутил дуновение винтов. Значит, пилот с оператором испытывали то же, что и он. Как и все, они ждали переговоров с начальством, переговоров с людьми, но ощущение опасности давило, заставляло действовать вопреки разуму и воле.

Если бы этот чертов дневальный оставался на месте! Но он продолжал шагать – шагать крайне медленно, но всего и шагов-то было от дверей до стола – три или четыре. И правая ручища солдата начинала подозрительно подниматься. В панике Чибрин оглянулся. Вертолет уже завис над столом, из кабины ему махали руками, куда-то показывали. С некоторым запозданием он сообразил, что надо бежать. Южин с Матвеем скинули веревочную лестницу, и, бросившись к ней, он вцепился в дюралевые перекладины двумя руками. Добавив оборотов, вертолет взмыл к потолку, увильнув от пятерни солдата. Пара секунд, и они очутились за его спиной. Дневальный еще оборачивался, а вертолет уже выскользнул через открытую дверь в коридор.

* * *