Versipellis

Разговор пошел в то русло, какого я не ожидал. Но, тем не менее, я мог рассчитывать на совет тех старейшин, которые никак не связаны с обществом людей. Мудрые волки, доживающие свой век, имели особую связь с Луной. По крайней мере, так говорят о них, а они не возражают. Не окажись я персоной нон грата в городе, то постарался бы поговорить с отцом, но, по рассказам матери, Либер был совсем плох. Когда волки пополняли центры первой и, тогда единственной, ступени адаптации, он пошел на отчаянный шаг — в одиночку бросился на, дававшего интервью, министра "Новой политики". Тот как раз рассказывал об инновационных рубиновых амулетах, создающих невидимую стену для оборотней в лесах, и должен был установить последний минерал, чтобы закрыть цепь. Но отец промахнулся. Вместо того, чтобы повалить подонка и разорвать его на куски, он упал всем весом на его малолетнюю дочку. Девочку экстренно госпитализировали. А Либер сбежал под пулями. Когда Миранда устала вместе с ним бороться и прятать меня и брата, ушла в город и, спустя три года уже обзавелась первыми связями, найдя пути для сокрытия личности отца, чтобы он мог присоединиться к нам, тот отказался. На той бумажке, что он передал Вендиго, когда мы уже были на третьей ступени, была всего одна фраза "Да не достанусь я никому" и рисунок виляющего хвоста. Он сам пришел к людям, исполнив желание жены, но не покорившись уродливой, как он верил, человеческой системе адаптации, подавлявшей волчью суть — в центр для престарелых. Теперь я был с ним согласен. Раньше я искренне считал, что оборотней за пределами рубиновых сетей осталось меньше десятка, что обойти правила невозможно и это наша новая реальность, какой бы она не была. Но я ошибался. Волки уже начали использовать лазейки, уже выгрызали крупицы своей свободы назад. Некоторые. Остальные же терпели мучения, многолетние пытки, принудительную изоляцию и издевательства, считая, как и считал я, что это наш новый мир, неотъемлемый в своем уродстве. А отец… Наверное, он не видел другого выхода, испугался рейдов по лесам, хотел видеться с семьёй или ещё какая причина. Вряд ли мне доведется это когда-либо узнать. И совета получить от него я не смогу.

Мы с Хорсом сидели молча. Он скучающе ковырял лапой землю, а я смотрел туда, где за полем, за лесом и трассой кипела жизнь. Жизнь, в которую я намеревался вернуться. Может и не с фанфарами и фейерверками, но точно не в цепях.

В психиатрической лечебнице…

Брут постукивал костяшками по стеклу "Скорой помощи". Арес, согнувшись в три погибели, сидел в кресле в задней части автомобиля, неотрывно смотря на, лежащую на носилках, Викторию. В воздухе сквозило нарастающее напряжение. Водительская дверь хлопнула и в салон ввалился грузный мужчина в синей куртке, держащий пластиковый стаканчик с кофе.

— Ну, брат, ты даёшь! — бросил он, ни к кому особо не обращаясь. — Первый час ночи, а тут такие мелодрамы, я не могу, — он глухо расхохотался. — Ну, куда Джульетту транспортируем?

— До исторического центра, а там я покажу, — отозвался альфа, не поднимая головы.

— Ну-с, довезу по высшему разряду.

Волк, сохраняя человеческий облик, дернулся, когда машина, с неожиданной прыткостью, завелась и поскакала по грунтовой дороге. Он все ещё злился на отца, но не меньше был ему благодарен за тот экспромт, который он выдал не более получаса назад. Девушка продолжала биться в истерике, когда Брут четким выверенным движением ударил ее по затылку. На полный ужаса взгляд сына он лишь спокойно ответил: "Мне не впервой психи унимать". Они донесли ее до лечебницы, где оборотень наплел знакомому дежурному водителю удивительную историю про страстный роман его сына-оборотня с человеческой девушкой, попытку признания и, последовавший за ней, девичий ужас с потерей сознания. Он говорил так складно и так правильно для собеседника, что у того не осталось и мысли о том, что всё могло быть иначе. Радостно согласившись подвезти неудачливых любовников до, якобы, её дома, он, перебивая самого себя, рассказывал о своих похождениях в молодости. Арес всячески старался не перекладывать фантазию отца на собственный случай, но это лишь больше вызывало в нем отвращение.

В какой-то момент водитель обернулся и крикнул волку:

— А ты ж служишь, да? В здешнем изоляторе?

— Служу, — мрачно ответил он, даже не заметив за собой лжи.

— У вас там же вчера какой-то балаган был. Сбежал же кто-то, да?

— Да, сбежали несколько, — отстраненно ответил альфа.

— Круто, слушай. Нет, не круто, конечно. Но сам случай какой, а? Твой батька, — он побратимски стукнул Брута по плечу. — О тебе рассказывал. Молодец, парень!

Арес смутился и, не в последнюю очередь, из-за самого тона этого разговора.