Вершины и пропасти

«Я куда-то не успеваю, – билась одна навязчивая мысль. – Но позабыла куда».

Когда Фог очнулась, вокруг было сумрачно и тихо. Над головой колыхался красный полог; в углу тускло мерцала «вечная» свеча из камня, напитанного морт. На стуле подрёмывала, запрокинув голову далеко назад, девчонка-северянка, одетая добротно, но просто, во всё тёмное. Словно почуяв, она вскинулась, просыпаясь, захлопала глазами, поклонилась, сложившись вдвое, и выпалила:

– Орра-госпожа-сейчас-позову! – выскочила, хлопнув дверью.

– Служанка, что ли? – пробормотала Фог, пытаясь сесть. Голова немного кружилась. – А где моя одежда?

Хиста и нижние платья куда-то подевались; на ней была незнакомая тонкая-тонкая сорочка. Правда, рядом, у изножья кровати, обнаружился верный сундук – он хвостом-то не завилял при виде хозяйки только потому, что хвоста не было, а так обрадовался точь-в-точь, как, бывало, Ора в Шимре радовалась возвращению Алаойша… Фогарта едва-едва успела откопать среди приборов и материалов запасную хисту, одеться и кое-как разодрать щёткой волосы, когда двери спальни отворились, и вошла целая процессия: Эсхейд, разряженная непривычно торжественно – в белые одежды с серебряным шитьём, а с ней несколько дружинников, та самая глазастая перепуганная служанка, а также Зита, одетая на мужской манер и необыкновенно похожая сейчас на собственного сына. Последним шёл – Сидше, тихий и задумчивый.

Поймав взгляд Фог, он непроницаемо улыбнулся и отвёл взгляд.

– Ты спала три ночи и три дня, – с ходу сообщила Эсхейд. – Сейчас вечер четвёртого. Рану у тебя на боку пришлось зашить, но заживёт она без последствий, там, считай, просто кожа рассечена… Голодна? Пить хочешь?

От напора Фог растерялась и смогла только кивнуть рассеянно:

– Ну, пожалуй, немножко…

– Тогда по пути попьёшь, – ответила Эсхейд. – Времени и так почти нет… Захаир умирает, но никак не помрёт, – добавила она, помрачнев. – И говорит, что хочет сказать что-то важное, но скажет только тебе. И чтоб я о нём ни думала, но воин он и впрямь был великий, да и Лоргинариум он под объединил своей рукой, прекратил дрязги между наместниками, так что не уважить его волю не могу. Выслушаешь его?

Сердце у Фог сжалось от дурных предчувствий.

– Почему именно я? То есть… – Она сглотнула и, заставив себя успокоиться, поднялась с постели, оправляя хисту. – То есть я пойду и выслушаю. Эсхейд, а ты теперь… лорга, что ли?

– Я наместница, – усмехнулась она. – Но теперь, видать, ещё и Ульменгарма.

По пути к покоям Захаира она рассказала, что связаться с его войском и отдать приказ вернуться в столицу удалось не сразу. Гонцам лорга не доверял; старые методы – огневые знаки – считал чересчур медленными; в итоге с дюжину лет назад ему доставили из Шимры «чёрные зеркала», вот их-то он и использовал.

– Вот только без киморта чужаку с таким зеркалом не совладать, – добавила Эсхейд, нахмурившись. – А сам Захаир помогать отказался… Оно и понятно. Тебя же будить твой приятель Сэрим запретил наотрез: сказал, мол, это всё равно что убить. Я кликнула по городу клич, есть ли поблизости киморт или эстра, но никто не отозвался… Наконец вчера этот Сэрим пришёл и заявил, что он ни то, ни другое, но пособить может.

Фог нисколько не удивилась, что он не стал сразу признаваться и раскрывать свою тайну – скорее, не поверила, что он вообще отважился это сделать.

«Он же только-только с флейтой примирился, едва-едва отпустил Брайну, – размышляла она. – Так почему передумал скрываться?»

Раздумывая так, она встретилась взглядом с Сидше; тот снова улыбнулся мягко, ускользающе…

«Так значит, он его убедил», – осенило её.

И впрямь, больше было некому.

В итоге битву удалось остановить перед самым началом. Четыре дружины, правда, взбунтовались; Мирру с небольшим отрядом верных людей окружили и едва не убили.

– Спасло их «небесное знамение», чтоб это ни было, – подытожила Эсхейд. – Ну, прибудет котёныш в столицу – и сам расскажет. А мы покуда его здесь подождём, благо дел много: некоторые чудища скрылись и теперь ночами рыщут по округе, благо здесь народ не слишком пугливый – отпор даёт. Но один дом на окраине подчистую вырезали… Впрочем, это не твоя забота, – спохватилась она. – Я уже дружину отрядила, справимся. О чём задумалась?

От неожиданности Фог ответила честно:

– О том, что, наверное, Мирру теперь не стоит называть «котёнышем».

Эсхейд расхохоталась:

– И впрямь, совсем уже большой вырос, скоро и вовсе лоргой станет… Ну, вот и пришли.

Они очутились перед большими арочными дверями. Справа и слева стояла стража, седоусые могучие дружинники – и, судя по тому, как поглядывали они на Эсхейд, их преданность прежнему лорге была отнюдь не поверхностной и легковесной.

Перед Фог стража расступилась, а затем снова загородила путь.

– Покуда государь жив, его слово – закон, – произнёс один из дружинников мрачно. Похоже, что он и сам уже знал, что жить Захаиру осталось недолго. – И гостью он ждёт лишь одну.

Эсхейд не стала спорить, лишь пожала плечами:

– Тогда мы подождём здесь.

Расправив плечи, Фог толкнула арочные двери – и шагнула через порог.