Вершины и пропасти

Место для поединка выбирал сам лорга, не слишком далеко от замка, но и не слишком близко – видимо, чтоб противники, даже если и разошлись бы не на шутку, не снесли башню-другую совершенно случайно. Пришлось сперва спуститься с холма той же дорогой, что и поднимались на него, а затем ещё немного проехать, постепенно углубляясь в рощу. На опушке росли нежные, молодые деревца, стройные, с зеленоватыми стволами и пышными кронами, но чем дальше уводила дорога, тем становилось темнее. Справа и слева точно колонны высились, мощные, изъеденные временем; кое-где в трещины, разбегавшиеся по коре, можно было спрятать ладонь. К тонкому, щекочущему аромату свежей листвы примешивался резкий запах прения и сырости, как на дне старого оврага, сперва немного, а потом больше – и так, пока не заполнил собою всё вокруг. Кроны туго сплелись в вышине; корни вспучились, точно лапы чудовищ, и Фог невольно поёжилась, вспомнив, как лезли из разлома близ Кимень-горы подземные твари.

А ещё доносился издали шум – будто много людей говорили разом, и бряцало железо.

– Плохое место, – произнесла вдруг Эсхейд. – Во времена моего отца здесь казнили бунтовщиков… Ну как казнили. Приводили сюда – и заставляли биться между собой до смерти.

Наверное, это должно было напугать, но Фог отчего-то сделалось смешно.

– Интересно, а Ниаллан Хан-мар знает? – фыркнула она.

– Даже если и знает, – вкрадчиво ответил Сидше вместо наместницы, – то мнит себя исключением. Ничего нового в мире ни под солнцем, ни под лунами.

– Ну не скажи, – возразил Сэрим, кажется, исключительно по привычке. – Глупости-то всегда разные: случается, и там предупредишь, и тут соломки подстелешь, а дурак-то извернётся – и снова испортит дело небывалым образом!

Вдруг стало светлее: дорога раздалась вширь, и кроны вверху расцепились, а в разрывы заглянуло солнце – мутное пятно за слоем облаков; многоголосый гомон стал громче, и развернулось впереди огромное истоптанное поле, тёмное, будто выжженное. По кромке его росли исполинские древние деревья, кряжистые и чёрные, с толстыми кривыми ветвями и скупой листвой, а под деревьями толпились люди – и обычные горожане, досужие зеваки, и дружинники в полном облачении.

– Я слышала, – сказала Эсхейд негромко, повернув голову, – что Захаир нынче утром отправил войску приказ и велел двум дружинам возвращаться назад, в столицу.

Фог замерла.

– Это же хорошо?

– Для нас хорошо, – ещё тише ответила наместница. – Но отчего именно сейчас? Не в день, когда было объявлено о поединке, и не позже, когда бы ты победила… Видно, он что-то знает, а мы нет.

– Значит, узнаем, – твёрдо ответила Фог, против воли сжимая кулаки – и с усилием их расслабляя. – И не говорите мне пока больше ничего страшного, хорошо? А то я и так слишком волнуюсь, ещё немного – и что-нибудь сломаю, наверное.

– Например, что? – заинтересовался Сэрим.

Она задумалась, прикидывая.

– Например, Ульменгарм.

Сэрим закашлялся; Эсхейд улыбнулась в сторону.

Хоть поле и было огромным, но сразу стало ясно, куда надо ехать: одно дерево изукрасили стягами и знамёнами в бело-зелёных цветах наместницы севера. Справа и слева от него оставалось свободное место: дружинники лорги оттеснили остальных зрителей подальше, видно, чтоб не мешались.

«Или чтоб не попали под удар, если Ниаллан станет якобы не нарочно мазать мимо цели», – пронеслось в голове.

– Я послежу тут за порядком, – сказал Сэрим вполголоса, точно угадав, о чём думает Фог. – Без нужды вмешиваться не стану, но проверю, чтоб ни дерево не обрушилось на наши головы, ни земля под ногами не провалилась. С остальным ты, небось, и сама справишься.

Она пообещала, хоть отнюдь не была уверена, и шагнула к полю, обнесённому флагами. Затем остановилась; развернулась, зажмурившись, вслепую сделала несколько шагов и обняла Сидше крепко-крепко, а потом и поцеловала.

Быстро, точно украла поцелуй.

– Держись поближе к сундуку, – шепнула она ему куда-то в шею. – Если что, откинь крышку, садись внутрь и вели лететь прочь. Сундук умный, он тебя защитит.

– Не хочу, – ответил Сидше спокойно и погладил её по непокорным волосам, которые завивались от здешних туманов сильнее прежнего и топорщились во все стороны, хоть что делай. – Так что придётся тебе побеждать. Зато если победишь, – он понизил голос, наклонившись к её уху, – я научу тебя, как целоваться правильно.

Сказал – и оттолкнул со смешком.

У Фог все разумные, взрослые, учёные мысли из головы куда-то подевались.

«Это что получается, – думала она, хмуро вышагивая к середине поля под крики и свист толпы. – Я всё время неправильно целовалась? А в чём ошибка? И кто вообще решает, что правильно, а что нет?»

…А потом она внезапно поняла, что стоит одна посреди вытоптанной травы и точно бы укатанной земли.

И что все эти люди вокруг молчат; молчат и смотрят на неё.

В горле резко пересохло.

«Страшно».

– Ниаллан Хан-мар! – крикнула Фог, усиливая звук морт, так, что он раскатился по всему полю, до самых дальних краёв. – Пришёл день поединка! Явись и сражайся… или не являйся, если испугался, я пойму. Я иногда и сама себя боюсь.