Вершины и пропасти

– Понимаю, – кивнула жрица. Опустила взгляд, словно размышляя, затем снова посмотрела в упор. – А если передумаешь… Для тех, кто решит остаться здесь, храм станет защитой. Даже если сюда явится та женщина, о которой ты упомянул за трапезой, Дуэса Шин-раг, под эти своды она не войдёт, я клянусь.

– Она не явится, – качнул головой Алар, бездумно касаясь пальцами рукояти меча, хотя спутник давно его покинул и занял место над плечом – колючая, переменчивая, злая звезда. – Слишком боится мести тех, кому столько лет причиняла боль. Может, попытается расквитаться с нами чужими руками, но, скорее, бежит на другой конец света и… и попытается ударить там, где, по её мнению, причинит мне как можно больше боли.

– И где же? – эхом откликнулась жрица.

Пальцы у Алара сжались на рукояти так, что стало больно; поверх легла чуткая, горячая женская ладонь. Тайра поймала его взгляд, и губы у неё едва заметно шевельнулись: «Фогарта».

В груди стало тесно.

«Да, – подумал он отстранённо, заставляя себя ослабить хватку. – Дуэса отправится за ней».

Но вслух сказал только:

– Не знаю. Но это и не важно; важно сейчас отстоять Ашраб и вернуть мир в Землю злых чудес. Впрочем, отложим разговор до утра – сперва Ачиру надо решить…

– Он согласится, – неожиданно улыбнулась жрица. – У этого ребёнка золотое сердце, и он благословлён всеми пятью Ветрами. Его судьба будет яркой, а жизнь – долгой… И да, он отправится Унне на помощь. Я знаю.

Когда они вышли из зала, Тайра снова взяла его за руку, не то ободряя, не то поддерживая, попыталась что-то сказать – но сама себя прервала, нахмурившись. Алар погладил её по щеке и быстро, легко поцеловал в лоб, в сердитую складку между бровей:

– Если ты беспокоишься о Дуэсе, то не бери в голову. Даже если она и придёт за Фогартой, чтобы отомстить, то не преуспеет.

– Потому что эта твоя ясноглазая посильней будет? – буркнула Тайра недовольно, однако хмуриться наконец перестала.

– Нет. Потому что она не одна.

– И то верно, – поддержал его Дёран, который до тех пор хранил молчание. – Отправляйтесь-ка спать; день был трудный. И не тревожьтесь: я, так и быть, постерегу ваш сон.

– Вот ещё – спать! – возмутилась Тайра. – А купальни? У меня после этой пустыни теперь песок в таких местах, про которые я и знать-то не знала! Чай, полночи буду выполаскивать… Да и поговорить надо, вон, какие новости.

В купальню она наведалась вместе с Рейной… и едва не заснула прямо там, сама не своя от усталости и оттого, что напряжение схлынуло наконец, и здесь, в стенах храма, она наконец ощутила себя в безопасности. Алару пришлось самому сушить ей волосы, одевать в чистую рубаху и относить в постель. А вот к нему сон так и не шёл; промучившись в тревожной полудрёме почти до рассвета, он поплутал по подземельям и кружными путями выбрался наверх, а там ноги сами понесли его бродить по галереям, опоясывающим храм. Изредка навстречу попадались жрецы и жрицы; они нисколько не удивлялись и приветствовали его, словно знакомого. Между тем небо постепенно светлело; густо-синий цвет бледнел, восток наливался нежным розовым и золотым сиянием… Поднявшись по очередной лестнице, Алар вместо ещё одной галереи угодил прямиком на стену, где от головокружительной высоты его отделяли только неширокие, в кулак толщиной, ажурные перила из белого камня.

«Работа киморта», – подумал он отстранённо, проводя ладонью по гладкой, точно отполированной поверхности… и вдруг заметил поодаль кое-кого знакомого, устремившего взгляд на восток.

– Тоже не спится?

Услышав окрик, Ачир вздрогнул – и обернулся. Сейчас, без тюрбана, в более лёгких одеждах из мягкой зелёной ткани, со смазавшейся краской на глазах он выглядел моложе – и уязвимей. Не гордый правитель, взявший свою власть силой, взбунтовавшийся против царственной матери, а просто усталый человек.

Тот, кто знает наверняка, что нужно сделать и как поступить правильно… вот только не уверенный, что на это хватит сил.

– Я ведь обещал, что подумаю над предложением, – ответил он точно нехотя, отворачиваясь.

Алар приблизился и встал рядом, бок о бок. Отсюда восточная часть города была видна как на ладони – и рынок рабов, ныне выгоревший, кажется, дотла, и богатые особняки… и сад вокруг поместья михрани, укрытый драгоценными шелками от злого южного солнца.

«Интересно, кто теперь станет присматривать за цветами».

Пахло ночной свежестью, терпкими храмовыми благовониями и отчего-то весной; дымом, кровью и гарью не пахло совсем.

– А разве ты ещё не определился?

– Определился, – признался Ачир, отступая от перил, развернулся и прислонился к стене, глядя на Алара с прищуром. – Но разве у тебя такого не бывает, что решение принято, а мысли и сомнения только множатся? И их так много, что того и гляди погребут…

– Бывает, – улыбнулся он, вспомнив, как в спешке уходил из лагеря. От Фог; от раздумий; от боли и тягот; от себя. – Но если начать делать то, что считаешь правильным, то становится легче… А даже если не становится, то потом хотя бы оборачиваешься назад и видишь, что дело-то сделано.

Ачир скривился.