Вершины и пропасти

– Наследовать кому-то – одно дело, а выбирать свой путь – совсем иное, – пожал Алар плечами. – То, что заложено в нас при рождении, – лишь маленькая шкатулка с ингредиентами. Можно использовать их все или частично, а можно взять что-то совсем другое. Зависит от того, что ты хочешь получить в итоге.

Ачир усмехнулся:

– Если б я сам знал…

Тревожный красный свет упал ему на лицо, резче обозначая морщины в уголках глаз, почти незаметные под чёрной подводкой. И Алар понял, приглядевшись получше, что и злость, и бравада, и говорливость – это, скорее, знаки бесконечной, опустошающей усталости, когда и держишься-то на одной силе воли.

«Собственная мать попыталась его убить, – пронеслось в голове. – Ему пришлось бежать из города и браться за оружие, а враг оказался куда сильнее, чем он предполагал, почти втрое – вместо семи морт-мечей все две дюжины… Однако же он выстоял – и даже постепенно одерживал верх».

И ещё:

«Вот эту силу, значит, приметила Фогарта, когда согласилась помочь?»

Стало досадно, что он не расспросил её получше о юге, когда решил уже сюда отправляться… И только спустя несколько минут вспомнилось, что и не мог расспросить-то: спутник начинал бунтовать всякий раз, когда Фог оказывалась поблизости. Потому-то и пришлось уходить в спешке, без прощаний и объяснений – и потому-то дорога и увела его так далеко от севера, как только получилось.

«Ничего, – подумал Алар, вскользь касаясь меча, где сейчас был заключён спутник. – Однажды я уже вернул память и силу; значит, получится и второй раз, нужно только найти способ».

И спутник, точно откликаясь на его мысли, сердито затрепетал где-то там, в глубине клинка, напитавшегося кровью.

Сердито – но и испуганно тоже.

Тем временем город, притихший и напряжённый, остался позади, и показался храм на холме, сейчас больше похожий на крепость. Огни на его стенах пригасли; ворота были закрыты. Впрочем, стоило Ачиру приблизиться, как они приоткрылись – сперва медленно, осторожно, потом всё быстрее, пока не распахнулись гостеприимно во всю ширину.

– Глянь-ка, и здесь вечер оказался неспокойным, – тихо выдохнула вдруг Тайра. И кивнула на отчётливую чёрно-коричневую подпалину, переходящую со стены на створки. – Никак, кто-то заявился незваным да и получил от ворот поворот.

– У служителей храма есть свои способы обуздывать смутьянов, даже и смутьянов с морт-оружием, – ответил Алар так же негромко. – Тот, кто обязуется служить Ветру Карающему, проходит особое обучение, а потом получает нож или кинжал с багряной рукоятью. Такое оружие хранится в потайных ножнах, в мелких стычках его не достают. Но если приходит нужда, то клинок покидает ножны – и, как говорят, не возвращается в них, пока утолит свою жажду крови. Карающий Ветер направляет руку своего служителя, и клинок не знает промаха; не остановить его ни полным доспехом, ни тяжёлым щитом. Только морт способна его задержать, потому что морт – и есть воля мира… Что?

Ни слова не говоря, Тайра взглядом указала на влажное пятно чуть левее ворот, немного присыпанное красноватой сухой землёй. Тёмное, словно бы чуть маслянистое; чем дольше Алар на него смотрел, тем более явным становился солоноватый металлический запах, который примешивался к ночному воздуху, наполненному храмовыми благовониями и дымом от пожара внизу, на рынке рабов.

Самого тела нигде не было видно; кто бы ни был настолько безрассудным, чтобы напасть на обитель богов, от него не только уже избавились, но и успели благочестиво скрыть неприглядные следы.

Пока Ачир разговаривал со жрецами, и позже, когда процессия медленно продвигалась от одной стены до другой, от ворот к воротам, а затем – к храму, Алар успел рассказать ещё несколько баек. О Ветре Ночи, который даровал своим последователям чуткий слух, зоркие глаза и умение оказываться в нужное время в том самом месте, где произносились важные речи; о Ветре Дождей, несущем исцеление страждущим, и о его служителях, знающих толк и в ядах, и в лекарствах. О Справедливом Ветре – к нему обращались за возмездием и за беспристрастным судом те, кто мог получить их другим путём, и о жрецах, способных отличать правду от лжи, а верное – от неверного… Наконец, о Незримом Ветре, пронизывающем всё и вся, ведающем прошлое и будущее. Ему служили бродяги – менестрели и сказители, и потому-то считалось, что они обладают пророческим даром.

Была легенда, что однажды все пять Ветров задуют разом, и пустыня перевернётся вверх дном, и на месте бесплодных, гибельных песков снова возникнут и горы, и реки, и леса, и плодородные земли.

– А так и правда будет? – спросила Рейна шёпотом, и Алар вздрогнул: он не заметил, как ученица выбралась из своей повозки и перебралась к нему поближе.

Не она одна: и безымянная северянка, и любопытный синеглазый Киар, и другие пленники, и даже воины Ачира слушали внимательно. Только Дёран сидел, как прежде, на дальней повозке и с видимым равнодушием перебирал струны.

– А отчего нет? – ответил Алар вслух. – Что было разрушено морт, может быть морт исправлено.

– Получается, что морт – и есть те Ветры, все вместе? – нахмурилась Рейна.