Вернуться назад

Набрав воздуха в грудь, и вымученно улыбнувшись, я вошла в праздничный шатер.

Молодых тут пока не было. Гости, расположившись максимально удобно, занялись поглощением многочисленных угощений на столах.

Я была почетным гостем и по праву лучшего друга получила самое удобное место на всей этой церемонии. Все вокруг сияли, веселились, и наверняка только мне одной на этом празднике жизни и любви было не по себе. Что тревожило меня, я не знала, что-то мучило, жгло изнутри. Эгоизм, самолюбие? Сердце бешено колотилось с каждой секундой все быстрее, и ныло, словно должно произойти, что– то невообразимое, словно вот-вот я потеряю смысл в этой пустой и никчемной жизни. Но ничего не происходило, ничего, пока я не увидела Питера.

–Что с ним?– спрашивала я саму себя, ведь он был бледен и тосклив, каждое его движение почему-то вызывало во мне сострадание. Его взгляд казался пустым, безжизненным, как будто кто-то высосал из него всю жизненную энергию и силой заставил идти на этот праздник.

–Пит, милый, все в порядке? У тебя все хорошо?– наконец добравшись до него, сквозь толпу гостей, спросила я. Но чем ближе я была к нему, тем хуже мне становилось. Я не могла спокойно смотреть на него, словно он был вовсе не он. Он был безмолвен и бледен, словно привидение. Его руки, синие и холодные как лед, дрожали, словно он жутко замерз. Как будто его ледяная рука, страх сковал мое сердце. Я не знала, что мне делать, как быть, как ему помочь? Я снова и снова звала его, но он не отвечал. Совсем не замечал меня, словно я не существую. Я не выдержала этого и расплакалась. Больше от страха, чем от его молчания. Но он даже не заметил моих слез.

Вдруг появилась она, Миа, столь грациозная и нежная, в легком белом платье до пола, переливающемся на свету, как будто наполняя все вокруг сиянием, от этой сладости у меня даже скулы свило. Однако, Пит, при ее появлении замер, перестал дрожать, расцвел, заулыбаться и как заколдованный, смотрел, на нее не отрываясь.

Гнев, ярость, ревность и самолюбие ударили меня еще больнее, чем молчание друга. Он не замечал меня, ту, которая столько лет подряд была его поддержкой и опорой во всем, и все из-за кого, из-за этой снежной королевы? Я возненавидела ее в тот момент, и возненавидела, Пита, за его предательство, за его щенячью любовь к ней. Я, наверное, смогла бы возненавидеть его еще больше, даже стать его врагом, но Пит, вдруг стал жадно глотать воздух ртом, и синеть прямо на глазах. Через секунду, он уже лежал на полу и не двигался, а его прекрасная жена стояла в нескольких метрах от него, и молча с кроткой улыбкой, смотрела на теряющее жизнь тело.

–Пит,– закричала я и бросилась на колени, пытаясь хоть как-то ему помочь, хоть как-то поймать ускользающую из него жизнь и вернуть его обратно.

–Пит!– кричала я снова и снова, бесполезно колотя его по груди ведь, Пит был уже мертв. Все толпились вокруг, вздыхали, чьи то крепкие руки обняли меня за плечи, и попытались отнять от друга, но я только крепче цеплялась за него, трясла, обнимая и плача в надежде на то, чему уже никогда не случиться.

Не помню, как оказалась дома, как уснула или плакала всю ночь, помню только эту ужасную боль, которая так и съедала меня изнутри. Помню счастье, ушедшее безвозвратно, небо, звезды, улицу на которой жила много лет, и никак не могу забыть мальчишку, с которым была неразлучна. А сейчас, что осталось сейчас? Сколько понадобиться времени, что бы оставить в прошлом такой большой кусок жизни, столь сильное чувство? Я всю жизнь ощущала себя белой вороной, словно что-то в этом мире не так, словно я не из этого мира, мне всегда его было мало, и только Пит был кем-то похожим на меня, человеком, упавшим с луны однажды ночью и застрявшим на Земле вместе со мной. Теперь я здесь совсем одна, одна против целого мира! Похороны завтра в двенадцать, а у меня до сих пор не хватает сил признаться себе в том, что его больше нет, и никогда не будет рядом.

–Питер, Питер, Питер!!!– твердила я снова и снова, качаясь из стороны в сторону, сидя на кровати, надеясь на то, что все эти сказки о загробной жизни правда, и он меня слышит. Порой мне даже казалось, что я чувствую его присутствие в моей спальни, и вот-вот увижу в сумраке ночи.

Часы на тумбочке показывали пять часов пятьдесят пять минут, вот оно столь долгожданное и жуткое утро, эта ночь измучила меня, высосала все соки без остатка беспощадно и жадно, словно голодный вампир.