Верность.

— Господи, Ник, я всё-таки жена правозащитника! Немножечко знаю о своих правах, да? Если не дашь ты, даст суд. Всё равно даст! Просто это растянется на три года. Зачем нам это? Тебе зачем?

— Мила, давай поговорим об этом вечером? — неожиданно мягко попросил он. — Ты сейчас на эмоциях, я вижу. Тебе нужно успокоиться. — Глянул на часы. — Давай сделаем так — сейчас у меня совещание, я не могу уделить тебе время. Но обещаю освободиться сегодня пораньше. Если хочешь, сходим куда-нибудь, и там поговорим. Хорошо?

— Нет, Ник. Я не вижу о чём тут говорить, всё и так понятно. Это невыносимо! Ты словно повинность какую-то со мной отбываешь. Зачем? Или, думаешь, я не знаю о твоих отношениях с Анной? Или, думаешь, мне не больно о них знать?  Хотя нет, не больно. УЖЕ не больно. Мне просто надоело это всё! Живи с ней открыто, если хочешь, это твоё право, только дай мне развод!

Он опустил голову, и надолго замолчал. А я вдруг испугалась. Если сейчас он начнёт взывать к моей совести, напоминать о том, что сделал для нас с Алексом — мне нечем будет крыть. Он ведь действительно сделал всё, что мог. И только благодаря ему я сейчас на свободе — со знанием языка, с легальным гражданством и высшим образованием. Но главное — с сыном. Это ли не плата за бесконечное терпение?

— Мила, я не дам тебе развод, — наконец спокойно сказал он.

— Как хочешь! Значит, я подам на него в одностороннем порядке.

Ник кивнул.

— Ты права, в конечном итоге от меня мало что зависит. Но имей в виду, что Алекс останется со мной. И это даже не обсуждается. Хочешь уйти – уходи одна.

У меня аж в глазах потемнело.

— Николос, ты... Ты не посмеешь!

— Формально, я его настоящий отец, а ты всего лишь моя жена. — Поднял голову, посмотрел на меня жёстко, без тени сочувствия. – Или ты забыла?

— Ник...

Запиликал селектор, Ник нажал кнопку громкой связи.

— До начала совещания три минуты, — напомнила секретарь.

— Хорошо, Анна. Спасибо.

Я невольно усмехнулась. А ведь он даже не дрогнул, когда я созналась, что знаю о них. Может, потому, что давно уже было понятно, что знаю, но терплю? И что? Рассчитывал, что это будет тянуться бесконечно? Ну что ж... Как ни горько признавать, но верно рассчитывал. Вот только не надо было перегибать палку!

— Николос, очнись, Алекс мой сын! МОЙ! И если понадобится, я буду доказывать это в суде. Генетическую экспертизу не обманешь, и ты прекрасно это понимаешь.

— Извини, тебе пора, — собирая документы на столе в аккуратные стопочки, ответил он. — И давай всё-таки поговорим спокойно. Сегодня я приеду пораньше.

* * *

До вечера я передумала всё что могла — вплоть до того, чтобы просто взять Алекса и сбежать. Глупо конечно, сама понимала. Ведь куда я могла увезти ребёнка без визы и согласия отца, кроме, как в одну из стран Евросоюза? Да и увезла бы — а дальше что? Уже на второй день его отсутствия в школе этим заинтересовалась бы дирекция, а затем и Schulamt*

Это ведь вам не Россия, где можно прогуливать школу по записке от мамы — просто потому, что неохота, а потом тупо нагнать программу к концу четверти. Здесь за каждый пропущенный день нужно отчитаться. А иначе — от весьма ощутимого штрафа, до лишения родителей свободы сроком до полугода, в зависимости от злостности пропусков. Не говоря уже об отъёме ребёнка из семьи. Так что уезжать в никуда было глупо.

Да и вообще всё глупо, кроме одного — пойти на мировую, дожидаясь совершеннолетия Алекса. Ведь я-то, конечно, стала гражданкой Германии — и тесты высшего уровня на знание языка сдала, и образование получила, и работу в частной Галерее искусств... Но для коренных немцев я всё равно оставалась эмигранткой, и это чувствовалось в их отношении — слегка небрежном, слегка снисходительном и заведомо предвзятом. Я словно всегда была слегка «не до», как впрочем, и любой другой эмигрант. И это в обычных, бытовых вопросах, а чего уж говорить об участии в судебных разбирательствах, которых я, к слову сказать, боялась, как огня? Камила Петровна Трайбер, в девичестве Иванова, это ведь что-то с чем-то! Как и скоропостижно скончавшаяся в феврале двухтысячного года Мария Сергеевна Боброва — биологическая мать Алекса...

*******

Schulamt* - Министерство школьного образования Германии (Staatliches Schulamt)

*******

Николос действительно приехал пораньше. Как ни в чём не бывало принял душ, переоделся. Появился на пороге гостиной, где я сидела, тихонечко, словно мышка, и лихорадочно соображала, как же мне себя вести.

— Ты готова?

— Смотря к чему.

Он спокойно прошёл к фортепиано, открыл крышку.

— Надень что-нибудь эффектное. Например, то красное платье, в котором ты была на благотворительном ужине в Кёльне.

— Оно бордовое... — машинально поправила я.

— Неважно, — присев на банкетку, Ник тронул клавиши. — Надень его. У меня для тебя сюрприз.

* * *

Сюрприз удался. Ник привёз меня в ресторан, но не абы какой — а русский! Видимо он открылся не так давно, потому что раньше я о нём даже не слышала. А не услышать было бы трудно, назывался-то он «Маруся»!