Верю, чтобы познать

Я смог подтвердить ее слова лишь кивком головы, поскольку рот был набит каким-то острым и ароматным салатом, щедро приправленным настоящим французским майонезом.

- Какая у нас на этот вечер программа?- спросил я, с удовольствием уплетая зажаристую яичницу с сочными кусками непрожаренного мяса.

- Разве тебе у меня не нравится?

- Как можно, что ты! Почему ты об этом спрашиваешь?

Мне так и не удалось позвонить Жоре в тот вечер. Не хотелось. Я просто знал, нет я даже слышал его голос: «Ты Тинку нашёл?». Мне пришлось бы выдумывать какую-то историю, чтобы не говорить всю нашу с Аней правду, которая была прекрасной. Да, эта правда была славной, правда для двоих, и я не имел права ее оправдывать перед Жорой. Ни перед кем. А то, что в очередной раз затеял Вит, думал я, никуда от меня не денется. Вместе с вашей Тиной!

- И ни одна строчка её не пришла тебе голову? - спрашивает Лена.

- Ну как же, как же... Вот:

А небо, рухнув, проворонив,

Рассыпалось на сто кусков...

А нам-то что? Хохочем хором,

Хохочем, нам не до стихов,

снежинок, чаек белых, листьев...

Вся взвесь, что вскинулась вовне -

Какое нам?! Мы нынче близки!

И так придвинулось ко мне

лицо... Какая же болезнь,

Высокая!..

- Да уж, - говорит Лена, - какие уж тут стихи?! Болезнь Высокая...

Это она о нас с Аней?

Или с Тиной?

Я испытывал неловкость перед Леной: я сам себе не мог ответить на эти вопросы. Какие уж тут стихи?

Глава 6

Перед нами была очередная, я надеялся, ночь наслаждений, и я терялся в догадках: как мы ее проведем? Меня совсем не удивляло, что Аня в течение всего этого времени, когда мы были одни, ни разу не обмолвилась о своем решении относительно переезда в Америку. И я не торопил ее с ответом. Пусть все идет своим чередом. Мы сидели в уютной кухне, пили легкое перно или что-то красное от J.P.Chenet и вели мирную беседу.

- Du vin rouge, du vin rouge? - зачем-то дважды произнесла Аня, смакуя вино, - мне оно очень нравится. А тебе?

Прошедшая ночь снова сблизила нас, и теперь мы были еще более откровенны в своих высказываниях. А нам было что сказать друг другу. К сожалению, ей нездоровилось и мы решили остаться дома. Аня обещала со временем показать мне свой «Мулен Руж», познакомить с друзьями. Успеется. Они у меня славные, сказала она, и не дадут в обиду. Она произнесла это с гордостью, и я заметил в ее глазах блеск уверенности. Не всякая женщина может похвастать таким блеском. (А Тина может?). Вскоре разговор наш вернулся в старое русло. Ведь нет ничего приятнее, чем с радостью или сожалением вспоминать о том, что ушло навсегда. И вина оказалось мало. После третьей или четвертой рюмки коньяка - проверенное народное средство от гриппа и тоски по прошлому - начались укоры и признания.

- Я знала каждый твой шаг.

- Ты следила за мной?

- Ты переспал со всеми, а меня не видел в упор. Ты...

- Дык... - пробормотал я, защищаясь, - мы и с тобой, кажется, тоже...

- Ты только пробежался по мне...

- А помнишь, как мы с тобой зимой?..

- Я дам тебе почитать свой дневник. Он написан кровью.

Она снова отпила из рюмки, облизнула кончиком языка верхнюю губу и, медленно поставив рюмку на стол, уперлась в меня, как жерлами двустволки, черными зрачками.

- Я любила тебя, - наконец произнесла она так тихо, что ни одно из

произнесенных слов не долетело до моего слуха. Я прочел их по губам, и они обездвижили меня, как железная спица обездвиживает лабораторную лягушку, пройдя через весь ее спинной мозг. Такие запоздалые признания кого угодно загонят в тупик. Я понимал, что какие бы прекрасные и мягкие слова я сейчас не извлек из кармана, они не могли бы вытащить меня из той далекой каменной ямы холодного бездушия и глухой безответности. Впервые в жизни раскаленный свинец непостижимого стыда переполнил мне рот, и я спрятался за ширму молчания. Почему? До сих пор не понимаю, в чем моя вина.

- Да, я любила тебя, - Аня собралась теперь с духом, - но ты запер меня и выбросил ключ. Ты не только меня - всех нас предал.

- Предал?!

- Ну да!

- У меня и в мыслях не было...

- Ты этого даже не заметил. Ты перешагнул через каждого из нас, сломанного и брошенного на дороге, как в погоне за славой перешагивают через... через...

Ей не хватало слов, и я сделал очередную попытку защитить свое доброе имя. Но Аня не дала себя перебить. Обвинения лились в мою сторону, как горячая смола из котла.

- Ты, как Алиса, загремевшая в Кроличью нору, - заключила она, - падаешь и растешь, и чем ниже ты падаешь, тем сильнее становишься. Правда, я не знаю пока, в чем твоя сила.

Мне пришла в голову какая-то расхожая в дни нашей молодости, дурацкая, похабная шутка, и я не смог удержаться.

- Наша сила, - кисло улыбнувшись, пробормотал я, - ну, ты знаешь в чем...

Это было жалкое подобие защиты от Аниных нападок, хотя я, повторяю, не чувствовал за собой никакой вины.

- Сила не только в том, чтобы защищать себя, но и в том, чтобы уметь расставаться с тем, что тебе наиболее дорого. Но ты просто сбежал от нас, предал...