Вера изгоев

— Тебе покушать, сынок? — заметила Бёрна старушка, подкатываясь к нему. — Заходи, не стесняйся, как раз борщ поспел.

— Здравствуйте, матушка! — Оборотень вежливо поклонился. — Да я больше хотел с поваром здешним покалякать.

— Так это я и есть, сынок.

— Вы, матушка? — изумился он. — Вам же трудно, небось…

— Ничего, я привычная! — рассмеялась старушка.

— Я… — Бёрн почесал затылок. — Энто… Тож повар. Трактир свой был. Думал, может, рецепт какой новый узнать.

— Правда? — Она всплеснула руками. — За этим дело не станет. А правду ль говоришь?

— А то! — обиделся оборотень. — Вот давайте, матушка, я щас мясо по-ирадски сготовлю, сами глянете. Его, окромя меня, в Гондоре всего три человека делать и умеют.

— Ну, сделай, сынок, сделай, — закивала старушка. — Мне тоже интересно. Покажешь как?

— Да пожалуйста! — Бёрн пожал плечами. — Токо мясо надо — говядина, свинина, конина и дичи немного, лучше птица какая. Еще овощи и приправы там всякие.

— Свинина с говядиной имеются, а вот конина… — Повариха озабоченно нахмурилась.

— Есть, госпожа, — вмешалась в разговор одна из вампирш. — В восьмом холодильнике. Там же и дичь — тетерева, вальдшнепы, рябчики.

— Принеси, деточка, — попросила ее старушка. — Только разморозь, будь добра.

— Сейчас! — метнулась куда-то та.

Многие, наверное, могли бы удивиться тому, что потомок воинствующих вегетарианцев Беорнингов, мало того, что ест мясо, но и готовит его, однако Бёрн был слишком уж отдаленным потомком. Да о чем речь, за последние десять поколений он оказался единственным, способным оборачиваться медведем. Слишком часто немногие оставшиеся в живых после войны Света Беорнинги женились на обычных человеческих женщинах, слишком разбавлена была кровь. Старые обычаи за столетия жизни среди людей тоже забылись, потому, наверное, и не помнил оборотень заветов легендарного Беорна.

Бёрн подошел к разделочному столу и принялся изучать разложенные в идеальном порядке на специальном стеллаже ножи, поварешки, кучу других не слишком понятных вещей. Все красивое, не закопченое, новое. Надо же, какое здесь все блестящее, никогда такого не видывал. Сразу понятно, что на этой кухне еще толком и не готовили. Вскоре принесли мясо — отличные свежие вырезки. Оборотень мелко порубил его, не смешивая сорта, и начал искать овощи. Их нашлось множество, но совершенно незнакомых. Ни литука тебе, ни хармы, ни стабса, ни орока. И что ты будешь делать со всем этим? Пришлось пробовать. А уж сотни видов дорогущих специй в прозрачных баночках вообще потрясли воображение Бёрна — это сколько ж денег потратили, а? Жуть. Опять пришлось нюхать и пробовать. Отобрав нужное, он потребовал сметаны — ее тотчас подала еще одна из вампирш. От таких помощниц мороз по шкуре шел, но оборотень жестко держал себя в руках, помня, что находится не дома. Подойдя к плите, он снова подивился, что нет ни угля, ни дров — непонятно, что ее и греет, — и бросил прямо на раскаленную поверхность мясо, перемешав его с мелко нарезанными овощами. Особенно по вкусу ему пришелся так называемый лук — куда острее хармы будет. Сначала Бёрн обжарил говядину, потом добавил конину. Говядину с птицей залил сметаной со специями и тертым сыром и поставил в белую, мигающую огоньками печь, не поверив даже, что это печь. Однако смесь запеклась там отлично, причем довольно быстро. Наконец оборотень слоями выложил на противень мясо, перемежая слой свинины с кониной слоем говядины с дичью. Одновременно он перекладывал их нарезанными овощами. Залив все сверху сметаной и засыпав сыром, снова отправил в печь. Прошло немного времени — и по кухне пошли потрясающие ароматы.

— Готово! — сообщил Бёрн, доставая противень.

— Ум-м-м… — восторженно протянула старушка, попробовав. — Какая вкуснотища… Да ты мастер, сынок!

— Дык! — гордо подбоченился оборотень, довольный признанием его кулинарных талантов.

— А теперь я тебя удивлю, — рассмеялась старушка. — Да, а как тебя зовут-то?

— Бёрн из Дорга.

— Ох, и имечко… А меня — Пелагея Степановна.

Оборотень едва себе язык не сломал, пытаясь повторить, но только зря старался, не получилось. А затем повариха посадила гостя за стол, поставив перед ним тарелку ярко-красной похлебки, играющей множеством оттенков. Пахло тоже так, что дух захватывало. Бёрн довольно долго подозрительно принюхивался, пытаясь понять, что перед ним, однако так и не понял. Немного подумав, решился и съел ложку. Теперь настала его очередь восторженно закатывать глаза. Что-то совершенно невероятное. Выхлебав борщ, он попросил добавки.

— Научите, матушка? — спросил гигант, насытившись. — Ох, и подивлю ж я народ дома энтой штукой…

— Да научу, — улыбнулась Пелагея Степановна, с интересом рассматривая его, — ох и большим же парень уродился, больше двух метров росту будет. Да и плечи — что те глыбы. Никак не подумаешь, что повар.