Верь в меня

Он бросился в погоню, без пальто, в тапочках. Метель обожгла сразу – бросилась в лицо, забилась в горло, не давая дышать. Сквозь ее пелену маячила убегающая через дорогу фигура.

Да что же это такое?! Вишняков бросился за этой тенью в подъезд внезапно оказавшегося перед ним дома. Он не помнил этого дома через дорогу… впрочем, все равно. Догнать! Он пробежал несколько пролетов вверх по лестнице. Его шагам вторило гулкое эхо. Топот впереди внезапно затих, и хлопнула дверь. Куда скрылась эта сволочь?! На площадке была только одна дверь. Дом какой-то новой архитектуры: витые кованые перила, высокие потолки, пол не из серого бетона, а покрыт керамогранитом. Ничего себе дом… И видимо, недавно построен и заселен, даже звонка нет. Ну, хорошо же. Нет звонка – будем стучать! К нему же не стесняются стучать?! Тогда ему с какой стати стесняться?! Вишняков яростно заколошматил в дверь, и она вдруг неожиданно поддалась нажиму, видимо, была просто захлопнута, а не заперта. Денис влетел в просторный холл, миновал коридор, освещенный неярким желтым светом бра, через арку пробежал в большую комнату… и обомлел.

Хотя картина, открывшаяся ему, была самой что ни на есть обыкновенной. Посреди просторного, словно для балов спроектированного, зала стояла наряженная елка. Всю стену занимал огромный экран телевизора, и с этого экрана президент произносил свою ежегодную предпраздничную речь.

За столом сидело семейство. Самое обычное семейство, каких много. Мужчина в белой рубашке. Да, он у себя дома, но праздник же, почему бы и не переодеться на праздник… Рядом на стуле с высокой резной спинкой его супруга в нарядном платье, которое ей невероятно шло. Рядом с ней сидел подросток, углубившийся в смартфон. Все поколение подростков нынче не поднимают глаз от своих навороченных гаджетов… Возле подростка – девочка помладше года на два. Пушистые волосы, убранные в заплетенную короной косу. А у хозяйки дома на руках еще один малыш. На вид ему всего годика полтора, пухлощекий крепыш, улыбается, дрыгает ножкой, что-то лопочет, протягивая к телевизору растопыренные пальчики…

Банальная семейная идиллия, вот только… в хозяине дома Вишняков узнал… себя!

Да, это был именно он, писатель Денис Вишняков собственной персоной. Его спутница в красивом платье – это Мирослава. Он не помнил у нее такого платья… Да что там платье! Подросток – это Ванечка. Вот, значит, каким он станет через несколько лет… Красавец парень! И как он похож на Миру! Почему Денис не замечал, что Ванька так похож на его Миру?! Только зачем он неотрывно смотрит в экран смартфона? Тот подсвечивает его лицо синим, делая из его сына какого-то утопленника… Катюшка. Катюшка с прической, как у царицы. Красавица. Тоже похожа на жену. Чуть-чуть и на Дениса, конечно, но все-таки больше на жену. Какие у них красивые дети!

Это не его дом. Но это определенно его Мира, и его сын и дочь. И на руках у Миры – ребенок. Но у них нет третьего ребенка! Мира… Она же собиралась замуж?! То есть… Это ее ребенок? Уже? Но этот ребенок как две капли воды похож на него самого, Дениса Вишнякова! То есть это не просто ее, это их общий ребенок?!

Денис, задохнувшийся после обжигающей метели, не в состоянии протолкнуть воздух в легкие, стоял в проеме арки изваянием, а люди за столом не замечали его. Не слышали. Не видели. Смотрели сквозь него, точно он был призраком. Нет, даже не призраком. Его, Дениса Вишнякова, не было ни в каком виде, даже призрачном. Есть только эта комната и… его астральная проекция.

Кажется, он продолжает видеть странный сон… Или это виски? Или он окончательно сошел с ума? Или умер?! Когда он успел, он же только собирался…

– Э-эй! – во все горло закричал Денис, размахивая руками.

Он иногда кричал во сне и просыпался от собственного крика. Иногда его будила Мирослава, нежно прикасаясь к его лицу. Но сейчас он кричал и не слышал своего голоса. Речь президента: «Благодаря стабилизировавшемуся международному положению мы можем с уверенностью смотреть в будущее»… Лепет ребенка на руках у Мирославы раздавался у Дениса в ушах отчетливо. А он сам, сидящий во главе стола в белой рубашке, спокойный и слегка улыбающийся… и беззвучно кричащий в арочном проеме собственной, но чужой квартиры…

Что происходит?!

Вишняков нашел в себе силы повернуться и в панике бросился вон. Распахнул дверь и побежал вниз по лестнице. Кажется, он поднимался на один пролет?! Почему же сейчас ступени тянутся так долго? Он бежал, спотыкаясь и продолжая кричать во все горло. Шаги его эхом метались от стены к стене, множась и дробясь, а горло по-прежнему не издавало ни звука. Лестница удлинилась на многие километры, стены гнулись, как резиновые, но переливались зеркальным блеском, бессчетно отражая ошалело мчащуюся фигуру. Его лицо со вздыбленными, как у безумца, волосами и выпученными глазами. Дыхание Вишнякова клокотало в груди огненной лавой, сердце грозило сокрушить ребра и выскочить наружу. Дом не отпускал.