Верь в меня

Внезапно он провалился в воспоминания тех страшных черных дней. Говорят, все плохое и страшное надо забывать, выкидывать из головы?! Денис вышвырнул из головы омерзительные воспоминания итальянской вакханалии с обезглавленным петухом на потеху пьяным придуркам. Выбросил фантасмагорию в борделе и плачущую китаянку. А вот когда он думал, что вот-вот потеряет любимую жену – нет, этого из головы не выкинешь! А ведь поверил! Поперся в это святилище-капище, как баран! Ведь поверил, что Он поможет! Не помог! А кто помог? Кто?! И кому верить в таком случае?! Ну что, молчишь?!

Вишняков насупленно крикнул все это, адресуясь куда-то в потолок. А может, Мира знает?! Она теперь все знает, а как же! Ей там мозги уже промыли святой водой… А может, и вымыли их к чертовой матери из головы…

Денис, не задумываясь над тем, сколько сейчас времени, набрал номер жены, путаясь в цифрах, даже попал не туда – его выматерил какой-то мужик. Кинул взгляд на настенные часы. Половина одиннадцатого. Ну ладно хоть не два ночи. Эко он быстро… И в клуб, и обратно… Или уже несколько дней прошло? Нет, не несколько, все еще сегодняшний день. Будь он проклят, этот сегодняшний день!

…Наконец соединили.

– Мирослава! Что ты забыла на этой даче?! Возвращайся, – требовательно и сумрачно сказал он.

В конце-то концов. Он муж или что? Мужчина или…

– Ну… почему на этой, – после паузы осторожно ответила жена. – Это все же дача моих родителей.

– А это наш дом! – не сдержавшись, рявкнул он. – И я ремонт, между прочим, для тебя делал! Чтобы ты увидела, что я не придурок и лох, которым меня всю жизнь считал твой отец!

– Денис… по-моему, ты пьяный, – голос Миры был таким, какой он терпеть не мог, – испуганный, но какой-то всепрощающий.

От подобного тона Денис чувствовал себя подлецом. Спасибо, жена, нечего сказать! Он осознал, что прокричал это вслух, только когда услышал в трубке частые гудки.

Ну, совсем замечательно! Он должен выслушивать эти попреки?! Ага, благодарю покорно! Танец живота, может, еще сплясать?! Да лучше напиться до свинского состояния и забыться! Ничего помнить не хочу, ничего!

И Денис снова саданул в стену кулаком.

– Ого, прямо в печень, – прохрипел, вываливаясь из стены ему под ноги «друг с той стороны». – И чем я заслужил подобное приветствие? Да шучу я, не дергайся так… Что, бросили тебя твои?!

Да, дьявол любил эффектные появления, ничего не скажешь. Вовремя и блистательно. Весь в белом. «И появляюсь я, весь в белом!»

– Давай выпьем, – мрачно предложил Вишняков. – И будем все такие… в белом! Как эти… Ну, которые. С крыльями такие. Которых моя жена любит…

Он вдруг икнул.

– О-о, – протянул «друг». – Я смотрю, ты уже начал, и довольно активно… А похмелье, а работа?

– Похмелье – ерунда, – махнул рукой Денис. – Переживали и не такое, перемаюсь. Работа? А что работа? Пишу. На два фронта пишу. На твой фронт активнее. А не хочет паразит Валентиныч издавать под таким соусом, что ты хороший… Политику в нос сует, и это… укоренение в умах.

– Политика, говоришь, – задумчиво повторил «друг». – И на два фронта работаешь… Ну, работа – это всегда хорошо… а сам-то что думаешь?

– А я… ничего не думаю. Голова оторвется столько думать, – сказал, точнее даже воскликнул Денис. – Я думал, как жить дальше, как чукча прямо, только лучше. Я так хорошо все придумал, а моя благоверная – опа! И не надо меня трезвить!

Он насупился и исподлобья взглянул на собеседника. Благодетель. Иногда от благодетелей одни проблемы…

– Когда все хорошо… оно, оказывается, очень плохо, – отвернувшись, пробурчал писатель. – И так плохо, и сяк плохо… А на всех не угодишь.

– Понятно… дух, как всегда, бодр, плоть же немощна, – поцокал языком «друг». – Ты на кураже. Но на этот раз ладно, раз ты просишь, я тебя трезвить не буду. Испытай все радости духа винного, как говорится, по полной программе. И заметь, не я тебе виски наливал. «Заметьте, не я это предложил»…

– У меня был другой выход? – спросил Денис, набычившись.

– Был, – жестко ответил дьявол, – не пить. Сам видел, я отнюдь не сторонник трезвости, но заливать водкой депрессию, как справедливо говорил Чехов Бунину, столь же продуктивно, как пытаться тушить пожар керосином.

– А что делать? – спросил Вишняков.