Верь мне!

— Ты можешь взять ребенка, раз Луизита хотела этого. И заботиться о нем. Но ты должна поклясться от чистого сердца, что ты позволишь ему, когда он достигнет десятилетнего возраста, сделать свободный выбор. И если он захочет вернуться в деревню, привезти его сюда. Если же ты этого не сделаешь, Хечекум покарает тебя и покарает так страшно, как ты и вообразить себе не можешь.

Нервное напряжение Элисон достигло предела. И вдруг до нее дошло, что старик сдался: он разрешает ей забрать с собой Адама!

Она закивала головой, не в силах произнести ни слова от закипающих на глазах слез.

— Да… Да! Я клянусь!

Старец перевел строгий взгляд на Зекери, по всей видимости, считая его в равной степени ответственным за судьбу ребенка.

Зекери ответил моментально, без запинки.

— Я согласен.

Ни говоря больше ни слова, Жорже вышел из хижины и легким шагом направился к своему дому.

Элисон тяжело дышала от пережитого волнения. Адам теперь принадлежит ей! Она несет полную и безраздельную ответственность за этот маленький черноглазый комочек, который сейчас покоится на ее руках. Ее яростный настрой и намерение сражаться за ребенка до конца сменились вдруг сомнениями и мыслями о том, как мало она знает о детях, и сумеет ли она стать хорошей матерью, чтобы вырастить из Адама достойного человека. От охватившего ее возбуждения Элисон не знала, куда себя деть, широкая бессознательная улыбка застыла на ее лице. Она уложила ребенка в колыбель — и остановилась в нерешительности: что дальше? С чего начать?

Зекери видел, как Элисон кружит по комнате и улыбался в душе ее радости, от которой она совершенно потеряла голову. Момент был самый подходящий, чтобы заключить ее в объятья и крепко прижать к груди.

— Поздравляю! — искренне воскликнул он. — Я не верил, что тебе удастся сделать это. Но ты сделала!

Она освободилась от его рук и поспешила к колыбели, чтобы опять взять ребенка и убедиться, что все произошедшее — правда.

— Я тоже не верила, что мне удастся сделать это. Я была готова дать ему отпор.

Она остановилась посреди комнаты, удивляясь самой себе.

— Я была готова сбить его с ног и быстро скрыться с ребенком…

Она разразилась почти истерическим смехом.

— Ей богу, я была готова сделать это!

Ребенок проснулся и широко зевнул, потом посмотрел вокруг сияющими глазками и остановил взгляд на лице Элисон.

— Я твоя новая мама, — проворковала она.

— Ну вот что, новая мама, нам надо побыстрее убраться отсюда, пока опять что-нибудь ни встало у нас на пути.

— Эй! — раздался громкий крик с улицы.

Зекери выглянул в дверь и увидел Маленького Бола.

— Отец велел, чтобы я срочно привел вас к нему. К вам приехали.

— Приехали?

Кто бы это мог быть? Он передал Элисон ключи от джипа.

— Это, наверное, полиция. Я пойду выясню. Если я не вернусь через десять минут, забирай ребенка и уезжай отсюда.

— Я не думаю, чтобы дела обстояли так плохо, — отозвалась Элисон. — Он же дал слово, и он не может пойти на попятную.

— Ты, возможно, и права. Но мне надо идти. Пакуй вещи и, как только я вернусь, мы сразу же уедем.

— Мы будем готовы через несколько минут, — Элисон улыбнулась ему и снова перевела взгляд на личико малыша.

Подходя к дому старейшины, Зекери проверил наличие пистолета, заткнутого за пояс на спине, и затем только переступил порог, готовя себя ко всему.

— Ола, сеньор! — ему улыбалось морщинистое лицо старого крестьянина.

— Перес!

Рядом с маленькой фигуркой крестьянина восседал импозантный Жорже Каюм, на губах его играла хитрая улыбка. Он, конечно, мог сразу передать Зекери, кто именно приехал к нему, но старейшина предпочел посмотреть на реакцию рослого американца при встрече с Пересом.

— Ола, сеньор! — повторил свое приветствие жилистый старик, вскакивая на ноги. — Но телефоно, сеньор. Ло сьенто.

Он порылся у себя в карманах.

Перес болтал, мешая испанские и индейские слова, так быстро, что Зекери не мог уследить за смыслом его речи. Кивком головы Жорже приказал Маленькому Болу переводить.

— Буря повредила телефонную линию, и он не сумел дозвониться до того места, о котором вы говорили. И поэтому он возвращает вам деньги.

Перес держал в кулаке две влажные мятые десятидолларовые купюры и несколько монет. Зекери расстроился.

— Нет, — настойчиво сказал он. — Скажи ему, пусть оставит деньги себе. Я взял из его дома много вещей и еды. Спроси его, достаточно ли этих денег, чтобы возместить убытки. Если нет, то я обещаю выслать остальные немного позже.

Перес выслушал перевод Маленького Бола и некоторое время пребывал в задумчивости, оценивая стоимость того, чего не досчитался по возвращении домой. Потом он учел деньги, которые Зекери оставил ему в виде платы внутри полой тыквы и, окончательно определив сумму, протянул Зекери сдачу — одну десятидолларовую купюру.

— Спасибо за все, сеньор, — сказал Зекери с искренней благодарностью в голосе. Он пожал руку крестьянину, вложив в нее обратно деньги, и сильно от всей души потряс ее. То наслаждение, которое он испытал под одеялами этого старика, стоило больше десяти долларов. — Спасибо за все!