Войдя в квартиру, Катя воскликнула:
— Ну наконец-то сняла!
— О чем это ты? — хором спросили мы с Шуркой.
— Да про тот огромный плакат, что у тебя висел на двери. Вижу, намечаются какие-то сдвиги. — И она вопросительно взглянула на меня.
Что я могла ответить? Я никому не раскрывала свою тайну, даже им, моим старинным подругам. Не знаю почему. Боялась выпустить тепло, которое меня грело, ждала чего-то еще? Не знаю. Наверное, не хотела делиться — такая я жадная всегда на тебя…
Я опустила глаза под пристальным взглядом нашего психолога, и она сделала вывод, что права. Я не стала ничего объяснять. Мы неплохо провели вечер. Я угостила девчонок курицей с грибами в сметанном соусе, свежим салатом и ягодным десертом. Мы выпили хорошего крымского вина, которое принесла по обычаю Катя. Обсудили новости, выяснили, кто что читал, смотрел. Катя делилась впечатлениями от книг Бориса Акунина, Шурка пересказала какой-то сериал. Я же была в восторге от французского фильма о Жорж Санд и Мюссе. Уговорила девчонок посмотреть его у меня на видео. Оценили. Шурка еще почитала некоторые опусы своих гениальных учеников. В общем, все было так хорошо, как прежде, в лучшие времена. Главное, меня не расспрашивали, не терзали вопросами о будущем и не учили, как жить. Наверное, смирились.
Я проводила девчонок до метро. Пока шли, Катя вдруг сказала:
— А может, нам никто больше не нужен? Может, это настоящая наша семья?
Шурка поддержала бурно, а я с удивлением посмотрела на Катю. Что это с ней? А ведь и впрямь за весь вечер Катя ни разу не вспомнила о Славике — на нее не похоже. Что-то неладно в датском королевстве. Я не стала допытываться. Надо будет, расскажет сама — так у нас повелось. Мы распрощались с намерением очень скоро собраться вновь.
Однако, как всегда, это «скоро» растянулось на недели. У меня был завал работы: мы открывали новую серию. Девчонки тоже вязли в бесконечных делах и проблемах. Перезваниваясь, мы обещали друг другу, что вот-вот разгребемся и встретимся. А время шло.
В тот день, о котором я хочу тебе рассказать (вернее, напомнить), шел густой влажный снег. Я приехала с работы поздно, домой не спешила, с удовольствием прогулялась по свежему снежку. Купила по дороге журнал — полистать перед сном, а на ужин — мороженые овощи, чтобы долго не возиться, не готовить для себя. Я ведь люблю готовить только для кого-то, ты знаешь. У самого подъезда мне вдруг подумалось: «В такую погоду, когда все делается фантастичным вокруг, веришь в чудеса. Пусть произойдет что-нибудь необычное! Случись, чудо!» Наверное, я почувствовала его приближение.
Придя домой, я кинула овощи на сковородку, а пока они готовились, проверила электронную почту. Внутреннее волнение искало выхода. Однако переписка не сулила мне никаких сюрпризов. Кое-что связанное с работой, коротенькая записка от Гошки, от Кати сообщение о новой выставке, которую неплохо было б посетить. Все как всегда. С неясным трепетом в душе я вернулась на кухню, и тут раздался звонок в дверь.
Я так вздрогнула, что выронила ложку из рук. «Гошка?» — спросила себя. Но он всегда предупреждает о визите по телефону. Забыв от волнения посмотреть в глазок, я открыла дверь. На пороге стоял ты. Несколько смущенный — да-да, я это видела! — с пакетом в руках.
— Фу-у! — выдохнул ты. — Слава Богу, нашел. Не помню ведь ни фига.
Я молча смотрела на тебя, еще не веря своим глазам.
— Гостей принимаешь? — спросил ты, протягивая мне пакет.
Я вышла из столбняка:
— Да, проходите.
Трясущимися руками я закрыла за тобой дверь. Мимоходом заглянула в зеркало, машинально отметила, что выгляжу после прогулки неплохо и платье домашнее вроде бы мне к лицу. Ты прошел на кухню, забрался в свой угол и, вынув из кармана пачку сигарет, закурил. Ничего не понимая и не спрашивая, я тем временем взялась добывать из морозилки кусок свинины и размораживать его в микроволновке. Определенно мужчине одних овощей будет мало. Пока разделывала, отбивала мясо, жарила его на сковородке, мы молчали. Наверное, со стороны посмотреть — полный абсурд, но мне было спокойно и хорошо с тобой, молчащим. Когда все было готово, ты достал из пакета бутылку дорогого коньяка, коробку шоколада, фрукты. Я принесла подходящие рюмки. Все совершалось в подозрительной гармонии.
Мы поужинали и выпили. Затем состоялся самый странный в моей жизни диалог.
— Ты только, ради Бога, не придумывай меня. Вот уже где у меня эти восторженные дамочки! — Ты провел пальцем по горлу. — В сущности, я скучный человек, в быту смирный, тихий, поесть люблю. В еде неприхотлив. Мне нужно немного: не мешать.
— Чему? — спросила я автоматически, так как по-прежнему ничего не понимала.
— Не мешать работать. Писать музыку, я музыкант. Если я не хочу разговаривать, значит, не надо лезть с разговорами. Тишина нужна, понимаешь?
Я тупо кивнула.
— Еще. Я не молод и на роль Ромео не гожусь. Не жди от меня пылких страстей, хорошо? Слава Богу, все в прошлом.
— Я не жду, — буркнула я в совершенном недоумении. Честное слово, до меня никак не доходил смысл этой увертюры.