Верь мне

Протяжный вздох. Пересекаю гостиную. Бросаю сумку на диван. Подхожу к столу, за которым сын работает дома. Ящик за ящиком исследую… Папка за папкой… Лист за листом… Фотография за фотографией… Заметки, в которых я узнаю почерк сына… Сердечный ритм набирает трагических оборотов. В груди зреет тяжесть. Черепную коробку распирает. Виски разрывает пульсирующей болью. Глаза обжигает. Уши забивает гулом.

Еще несколько документов… Дрожащими пальцами вожу по строчкам, когда фокусировка зрения начинает подводить… Со стоном падаю на пол. Начинаю задыхаться. Зажимаю ладонью рот. Крик сдержать удается. Лишь сдавленное мычание нарушает тишину. Тело сотрясается. Я с трудом справляюсь с собой.

«Не наиграется. Это не похоже на баловство во власть. Александр развязал войну. Каждое его решение и действие выверены. Он постепенно отсекает всех этих мразей от кормушки и методично наращивает массу для главного сражения…»

Тимофей был прав… Господи, он был прав… Саша… Мой любимый единственный сын! Мой сыночек! Мой! Он уже в режиме войны!

Господи… Господи… Он не понимает, во что ввязался… Он не понимает!

Сжимаю пальцы на щеках крепче. В мышцах возникает боль, но мне плевать на нее. Зажмуриваясь, я медленно распадаюсь на куски.

Господи, Саша делает это из-за нее… Из-за этой проклятой девчонки…

Господи, он не остановится… Боже мой, он ведь, судя по материалам, которые я сейчас нашла, знает все!

Господи…

Перед мысленным взором до сих пор стоит то, как сын смотрел на меня в гостинице. Это было не просто презрение. Он зол и полностью разочарован. Дело не только в Полторацком. Подозреваю, что будь вопрос лишь в одной этой связи, он бы не сунулся. Эта девчонка… Из-за нее все… Из-за нее!

Жизнь не баловала меня. Я никогда не ходила в ее любимчиках, как полагают многие, наблюдая за мной со стороны. Испытания начались еще в годы начальной школы – с похищения конкурентами отца. После измывательств, которым я подверглась до того, как папа выполнил их требования, шрамы на теле остаются по сей день. Про влияние на психику и говорить нечего. Все подумали, что я хорошо справилась. Я же предпочла просто забыть, насколько это возможно. Следующим жестоким ударом судьбы стало предательство близкого человека и изнасилование, после которого мне пришлось сделать аборт. Это уже была старшая школа. А в университете мне вдруг показалось, что счастье, наконец, вспомнило обо мне и осветило мой мир подобно солнцу – я влюбилась. Однако отношения между студенткой и преподавателем не только администрация ВУЗа считала недопустимыми, но и мой успешный отец. Нас разлучили. Давление было оказано прежде всего на меня. Грозившие Тимофею проблемы испугали, и я сказала ему, что влюбилась в другого. Вскоре по совету отца вышла замуж. Первые годы мне казалось, что я действительно полюбила Игнатия. Было несколько неудачных беременностей, которые срывались на маленьких сроках, но мне все же удалось забеременеть и родить сына. Наконец-то я снова была счастлива. И снова недолго. Известие об измене мужа оглушило меня и вмиг деформировало все внутри. Я забрала сына, переехала к отцу и подала на развод. Но после долгих размышлений о том, как лучше для Саши, вынудила себя вернуться к мужу. Я стала сильнее и еще жестче, относилась к семье как к работе. Я прогнула под себя Игнатия. Я стала главной. Для всех и во всем. Муж был выше меня только там, где я ему это, ради общего статуса, позволяла. Ничто не могло выбить меня из равновесия. Даже если случались какие-то затыки, я со всем без лишних проблем справлялась. Пока в нашей жизни не появилась эта девчонка. В один момент все пошло наперекосяк. Я утратила контроль. Потеряла уверенность и безграничное чувство власти. И даже тогда я старалась не поддаваться эмоциям. Слезы – проявление слабости. Я не плакала на протяжении восемнадцати лет. Но сейчас… Разжимаю ладонь и позволяю себе разрыдаться.

Мой сын… Мой ребенок… Мой единственный мир в опасности!

А я не знаю, как ему помочь.

Мне плевать на эту девчонку! Я переступала через многих. Но сына своего я оставить не могу. Ни за что и никогда. Даже если он живет ею, я живу им!

Я не могу… Не могу его потерять!

Господи… Что же это такое?! За что?!

– Я до сих пор не могу поверить в то, на что ты пошла, чтобы разлучить их. Ты поступила еще хуже, чем твой отец с нами, – голос Полторацкого из моей памяти режет меня на ремни с не меньшей жестокостью, чем это произошло ранее в реале.

– Я пыталась спасти сына.

– И вместо этого ты сама его погубила. Ты в курсе, что он хотел убить Софию, а затем себя?

– Нет… Это невозможно… Нет…

– Ты заставила этих детей гореть в аду!

– У меня не было другого выхода!

Не было… Не было… Не было…