Верь мне

– Окей, – снова соглашаюсь я с Чарой. – Как с ним состыковаться и найти общий язык? Точно знаю, что меня он слушать не готов. Относительно Георгиевых у него мнение так себе. Тем более сейчас, когда все, кому надо, в курсе, что моему продажному папаше дело шьют, – размышляю хладнокровно. И прихожу к естественному решению. – Чара? Это твой выход. С твоей семьей, как я помню, Титов прям очень вась-вась.

– Да, – подтверждает. – Займусь. Только сегодня у меня выписка из роддома, помнишь?

– Да, конечно, – едва всплывает эта информация в мозгу, подхватываюсь с места. – Сейчас едем. Только Анжеле кое-какие задания дам. Встретимся в…

Мозг буксует, потому как попутно я раскручиваю мысль, что на выписке Лизы должна быть и Соня.

Какого хрена она мне ночью, когда созванивались, ничего не сказала?

– Давай в субботу, – подтягивается Бойка.

Я смотрю на них тупо агрессивно. Хоть и понимаю, что их вины в творящемся в моей жизни дерьме нет. Абсолютно.

– В субботу у меня свадьба, – напоминаю мрачно.

– Сука… – выдыхает Тоха. – А можно я это ебаное событие пропущу?

– Нет, нельзя.

Обмениваемся впятером не самыми дружелюбными взглядами. И уже молча покидаем кабинет. Как говорится, мать вашу, без комментариев. Пацаны первыми спускаются на парковку. Я задерживаюсь, чтобы растолковать Анжеле, что нужно сделать сегодня до конца рабочего дня. Она еще именно в этот, сука, момент, когда у меня и так душа косо стоит, решает подвисать и тупить.

Выхожу из здания офиса злой, блядь, как черт. Сажусь в тачку. Уже мысленно строю маршрут таким образом, чтобы перед роддомом купить цветы, когда в навигаторе мобилы загорается точка, сообщающая, что моя, сука, мать года, снова на территории чертовой загородной гостиницы.

Внезапно такая ярость охватывает. Плюю на все и еду туда.

Я уже давно в курсе, в каком именно номере они устраивают свои гребаные игрища. Поэтому на ресепшене не задерживаюсь. Поднявшись на нужный этаж, дергаю за локоток торчащую у тележки на коридоре горничную.

– Иди сюда, мадемуазель, – выдыхаю хрипло. Увидев перепуганные глаза девчонки, понимаю, что нужно сбавить обороты. Удается это с трудом. – Даю тебе триста баксов…

– Да вы что? Я не такая!

На этом моменте мне вдруг смешно становится. Ухмыляясь, качаю головой.

– Не за то, что ты подумала.

– А за что?

– Нужно постучаться в номер в конце коридора. И дождаться, пока откроют.

– Меня же выгонят с работы…

– Я тебе другую найду. Лучше.

– Деньги вперед, – заявляет она неожиданно нагло.

Да уж… Первое впечатление бывает обманчиво.

Пару минут спустя мы уже стоим перед номером. Девчонка напротив глазка, я сбоку, за стеной.

– Кто там? – узнаю, сука, голос своей матери.

– Пожар, – выдыхаю практически беззвучно, делая упор на движение губ, когда горничная, растерявшись, смотрит на меня.

– Пожар, – мямлит она.

Приходится ущипнуть и потребовать:

– Громче.

– Пожар, – сипит она чуть выше.

– Да заори ты!

И тут она, вконец труханув, горланит на весь коридор.

– Пожар!!!

Постанова, конечно, убогая. На мою мать и Полторацкого впечатление вряд ли производит. Тут, вероятно, срабатывает другое: привычка выяснять все на месте.

Замки щелкают.

Я закладываю ладони в карманы брюк и, шагнув к двери, отпихиваю девчонку в сторону.

Глаза в глаза. Подрыв последних снарядов.

– Привет, мам.

[1] Здесь: Алиса – виртуальный голосовой помощник.

30

Вроде как думающий человек,

а самцовская натура берет верх.

© Александр Георгиев

Едва мой сухой голос прорезает пространство, которое мне охота сжечь на хрен, без выяснения обстоятельств, из глубин номера, подтягивая на ходу портки, появляется этот ебаный казенный хер Полторацкий.

– Александр, – задвигает он якобы покровительственно, на первых ощутимо потерянных нотах.

Прочищает глотку. И под моим, как мне кажется, хладнокровным, но не лишенным презрения взглядом разглаживает, я надеюсь, вспотевшими ладонями рубашку.

Казак, ни дать ни взять.

Следующим действием этой великолепной красноречивой метушни идет атака гребнем по лысеющему глобусу. Оселедца[1] у престарелого ебаря, к слову, нет. По крайне мере, на голове.

Продолжая молчать, усиливаю визуальное давление.

– Пройдемте в номер, Александр. Поговорим.

Я, в принципе, человек воспитанный. Но после этого предложения, страсть как хочется, включить лютый гоп-стайл и рассказать этому исполнительному кроту, роющему слишком глубокие ямы, все прямо здесь – в коридоре вонючей гостиницы.

Растопырить по понятиям. Расчехлить по совести. Развести по законам.

Гребаные вы предатели! Гребаные!

– Не о чем говорить, – высекаю по слогам жестко.

– Саша… Все не так, как выглядит, – все, что мама выдыхает, краснея почти так же ярко, как и в тот день, год назад, когда у нее случился микроинсульт.

Не могу сказать, что меня это, блядь, больше не волнует. Но и то, каково это – трястись по этому поводу от страха, я давно забыл. Будет нужно – окажу помощь. В остальном – пусть сама себя бережет.