Верь мне

– Ну, а теперь… Послушай меня, пожалуйста, внимательно, – прошу, скользнув в кольцо его рук. Прижимаясь к груди, сама обнимаю. Пока смотрю в глаза, замечаю, как Сашины брови сходятся на переносице. Он, конечно же, хмурится. Но больше не пытается меня остановить. – Одно время я ненавидела то, что мне навязывали родители… Молитвы, заповеди, послушание, необходимость поститься… Но по итогу могу сказать, что я взяла от веры больше, чем моя фанатичная мать. Я умею извлекать уроки. Видеть суть. Чувствовать важное. Слышал такое выражение? «Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизятся[1]». Знаешь почему? Потому что ты сильнее всего зла. Прощение, вера, любовь, милосердие, доброта – это духовные вибрации, которые поднимают тебя еще выше. Никогда не живи в угоду обидам. Не поклоняйся им. Это те самые демоны, которые в какой-то момент сбивают человека с пути. А тебе это не нужно. Живи свою жизнь, Саш. Я знаю, что ты добрый. Знаю, что тебе невыносимо, когда другой человек страдает. Знаю, что тебе больно за маму. Так прислушайся к себе. Найди в себе силы, чтобы понять и простить ее. Ты же не ошибся в борьбе с Машталерами. Ты не орудовал их методами. Ты доказал всем, что ты сильнее зла. Ты действовал в рамках закона и никому намеренно не причинял боль… Знаю, что даже Владе не смог, несмотря на ее непосредственное участие во всей этой кровавой войне. Ты держался достойно столь долгое время. Ты реально герой, Саш. Сладка лишь та победа, которая достигается честно, ведь правда?

Георгиев вдыхает, сглатывает, выдерживает долгую паузу.

– Правда, – хрипит, в конце концов, приглушенно.

– Ты ведь знаешь, что в криминале твоя мать не участвовала. Ну а то, что молчала… Так, а ты не подумал, что иначе она тогда не могла? – выпаливаю со всем жаром, потому как верю в то, что говорю. – Это ты пришел и всех по итогу раскидал. У Людмилы Владимировны этой силы не было. Ни у кого не было! Она пыталась предотвратить зло по-своему – это подстава с изменой и угрозы изнасилования, чтобы я уехала и не воспламеняла больной мозг Машталера. Подумай, что могло быть, если бы она осталась тогда в стороне?! Меня бы уже не было, Саш! – кажется, повышаю голос. Но иначе сейчас просто не могу. Особенно, когда вижу, как Саша вздрагивает. Мои слова достигают цели. – Да, Людмила Владимировна меня не хотела в невестки. Пыталась нас разлучить. Но… Знаешь, я тут подумала, что возможно, не хочу детей еще и потому, что сама не понимаю, какой я буду матерью. Мне кажется, если кто-то посмеет ранить моего ребенка, я сама его убью, забыв обо всех заповедях и о чистоте своей души! Потому что тогда мне не буду важна я. Как Людмиле Владимировне из-за страха за тебя не были важны ее жизнь и свобода! Помнишь? Будь я родителем, я бы тоже в стороне не осталась! А ты бы остался?

– Нет, – толкает Георгиев тяжело.

– Дети – это то, что делает нас безумными… Мы видим каждый со своей стороны… Не можем знать, что в голове у другого человека… И тогда тревога за родного человека затмевает наш разум… Думаю, ты сам это понимаешь… Чувствовал… Ведь чувствовал?

– Блядь… Да! – рубит Сашка на эмоциях.

– Когда один, оступившись, наносит рану, а второй со злости бьет в ответ – погибают оба.

– Соня…

– Мы с твоей мамой разберемся, Саш. Поверь, я себя в обиду больше не дам. Но и отыгрываться на ней за старые ошибки не буду. Мы с ней все выяснили и закрыли дверь в прошлое. Теперь шаг за тобой, потому что я не хочу лишать тебя матери, а ее – сына. Не хочу до конца своих дней испытывать за это вину. Не хочу видеть, как тебе больно. Пойми, что твоя мама руководствовалась любовью, не злобой. И найди… Я очень тебя прошу… Найди в себе силы простить ее.

На этом наш разговор в тот вечер заканчивается. Георгиев ничего больше не отвечает. Но я и не жду от него мгновенных действий. Собрав вещи, мы выходим на кухню и ужинаем вместе со всеми. На протяжении всей трапезы Саша молчит, однако его согласие сесть за стол с матерью я воспринимаю как первый луч надежды. После ужина мы все вместе отправляемся на прогулку.

Анжела Эдуардовна, ко всеобщему удивлению, ехать с нами отказывается и заявляет о своем намерении жить в Париже, как минимум до лета. Говорит, что будет следить за работой кафе. Это совершенно необязательно, ведь я оставляю заинтересованных профессионалов. Но если ей так хочется… Договариваемся просто быть на связи.

– Я мечтала, чтобы ты вышла замуж за своего принца, Сонечка… Сейчас, когда мои желания практически исполнились, мне нужно придумать, о чем дальше мечтать. А где, как не во Франции, быстрее всего получить вдохновение?

Со смехом прижимаю ее к себе и обещаю часто наведываться.

Так что утром, уладив все срочные дела, мы с Георгиевым забираем Габриэля и улетаем обратно в Одессу.