Верь мне

Неважно, в каких мы с Георгиевым отношениях… Неважно, что эта свадьба лишь ради дела… Неважно, что сама Влада этого воровства не увидит… Только вдумайтесь, как это выглядит по факту! Просто чума!

Саша шагает вперед и ведет меня на танцпол. В зале воцаряется оглушающая тишина. Но лишь на миг. Кто-то из организаторов дает знак, и оркестр забивает пространство той самой волшебной музыкой, которая должна быть моей… И она моя! Пусть я ее украла! Плевать! Прижимаясь к Саше, не отрываю взгляда от его лица.

Время замедляется. Даже песня тянется как будто после специальной компьютерной обработки.

Под кожей дрожь. В груди жар. Внизу живота томление.

Сердце раздувается. Пресную кровь заражает гормональный любовный коктейль. Душу освещает сияние восторга.

Мы друг для друга – грех. Мы друг для друга – зависимость. Мы ­друг для друга – целый мир.

Несмотря на присутствующую между нами боль, на мгновение забываем о том, где находимся. Вцепляясь, отдаемся и наслаждаемся горькой близостью, пока нас не разбивает Шатохин.

– Совсем очумели? – это уже цедит ведьма крестная мать.

Отсекая меня к Дане, она пытается завладеть вниманием сына. Я же удерживаю его взгляд столько, сколько могу. А потом, как заправская сучка, коварно улыбаюсь несостоявшейся свекрови.

– Ты рехнулась, принцесса-воин? – шипит Даня, поворачивая меня в другую сторону и заслоняя собой Георгиевых. – Точно смерти моей хочешь!

– Просто воюю, – выдаю на удивление спокойно. – Задолбало быть хорошей и несчастливой.

– Давай как-то не так явно, Соня-лав… Заставила здесь всех охренеть! Меня, в том числе. А у Машталера до сих пор полрожи перекошено. Это оскорбление для него и его дочери, ты это понимаешь?

– Пусть вместе со своей дочерью утопятся, – равнодушно предлагаю я.

– Ну ты мультик, Соня… Я фигею.

– Дань… – оглядываюсь. И, к своему удивлению, больше не нахожу в зале на верхней палубе Георгиева. – А где Саша?

– Блядь…

– Что, Дань? Что?!

Впрочем, никого кроме нас отсутствие жениха и невесты не беспокоит.

Фаер-шоу возобновляется. Музыка становится громче. Подвыпившие светские твари безмятежно потягивают шампанское, посмеиваются, болтают и пританцовывают.

– Дань, что происходит? Все в порядке? – допытываюсь все громче, выплескивая тревогу.

– Да, – заверяет он.

Но его лицо, к зарождающемуся внутри меня ужасу, говорит противоположное.

– Слушай… – бормочет он. Мечет по периметру взглядом. Я замечаю, что никого из «пятерки» нет, и паникую еще сильнее. В Даниных глазах отражается нечто, похожее на то, что чувствую я, хоть он и пытается улыбаться, когда вдруг тащит меня куда-то в сторону. – Побудь здесь. С мамой! – последнее с жестким нажимом.

Я и опомниться не успеваю, как он оставляет меня с ненавистной прокуроршей. Не планировала с ней еще раз сегодня контактировать. Все-таки лимит моего терпения не безграничен! Но деваться некуда.

Людмила Владимировна ничего не говорит. Прижимает к груди ладонь и, выдерживая непроницаемое выражения лица, исследует взглядом зал. Я неосознанно делаю то же, чтобы заметить, что кроме невесты с подружайками и матерью и жениха с парнями куда-то исчезли Машталер и Сашин отец.

– Что происходит? Вы в курсе? – выдыхаю я, не скрывая тревоги.

– Сохраняй спокойствие. Не на Титанике, – вот и все, что эта бессердечная статуя требует от меня.

И вцепляясь мне в запястье, с такой силой его сжимает, что я едва сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть.

Да какое спокойствие?! Как это вообще возможно?!

У меня каждый нерв трещит. Организм, заходясь в истерике, сам себя убивает.

Огненное шоу заканчивается. На сцене появляется певица, которую высокомерные ублюдки высшего света встречают оскорбительным равнодушием. Но и ей, по все видимости, на нас всех пофигу. Встав у микрофона, она с какой-то завораживающей и весьма характерной холодностью исполняет кавер всем известной песни «Позови меня с собой». Если бы я в душе не металась в ужасе, определенно, оценила бы. А так… Кажется, это пение лишь усиливает застывшую на проклятой яхте тревожную мрачность.

– Стой здесь, – командует Георгиева еще минут пять спустя, когда никто из пропавших так и не появляется в зале. – Я спущусь вниз.

И я остаюсь одна.

Ситуация все больше напоминает хоррор. А я стою и просто теряюсь, тихо слетая с катушек.

Сердце выскакивает. Кровь кипит. Дыхание учащается.

В памяти совершенно не к месту всплывает жутчайшая сцена из старого фильма «Корабль-призрак», когда веселящуюся на борту толпу перерезает напополам трос.

Боже… Тьфу-тьфу! К черту! Не думай о таком!

Громогласный удар барабана и резкий подъем вокала заставляет меня дернуться всем телом, словно невротика. Едва ли не подпрыгиваю на месте. И наплевав на все, начинаю идти. С каждым шагом крепнет уверенность в действиях и, тем не менее, до зверских пределов растет страх.

Пока сбегаю вниз по ступенькам, своих острых каблуков почти не слышу. Так громко колотится сердце, что это просто становится невозможным.