Венец терновый (2)

Слова Голицына обрадовали Юрия — царская опала на всех трех Волынских могла обернутся им, если не плахой, то ссылкой в Сибирь, попади они в руки приказных людишек. А так их «дезертирство» прощено, да и другие родственники могут припожаловать — всем место на службе найдется при жутком кадровом голоде на образованных людей.

— А еще, тебе, Юрию Львовичу, королю готскому, светлейшем автократору и господину княжества Феодоро, желают служить новики и бояре родов знатных. Бояре Ховрины, что царям московским верно служат, род свой от Стефана Ховры ведут, князя Готийского, что с сыном Григорием великому князю Московскому Василию Дмитриевичу служить присягнули. От них рода Головиных потянулись, ибо одного из Ховриных «Головою» прозвали, и Третьяковых, от сына третьего, коего обычно так называют в обиходе. И тот Стефан Ховра, что родоначальник, троюродный дядя первого базилевса Феодоро Алексея, которому жена твоего пращура князя Льва Данииловича, Василиса, родная сестра.

«Ай-яй-яй, как нехорошо проявлять неведение относительно всех своих родичей. Самозванец вы батенька, на сем действе они и горят. Удружил отец Фотий, если не с подделкой свитков, то с некоторым их исправлением. А я ни сном, ни духом, что аж три рода боярских мне в какой-то мере родственники, пусть седьмая вода на киселе».

— А еще бояре Кафтыревы, что свой род из Кафы ведут, в старину подручниками ближними у базилевсов Готии были, а после победы османов бежали в Псков. Со мной новики и сыны боярские всех родов этих, что пожелали вернуться на землю пращуров, и саблей сей край защищать, и твоему царскому и королевскому величеству служить верно. Великий государь Федор Алексеевич, в знак великой милости, всем им разрешил вернуться на землю дедич и отчич. Со мной прибыло представители всех родов, числом два десятка — новики и сыны боярские, что по молодости своей решили царю Боспорскому верно послужить.

Юрий сидел помалкивая и курил, демонстрируя безмятежность, но внимательно слушая князя. В голове на галопе проносились мысли, и отнюдь уже не радостные, а скорее тревожные.

«Засланные казачки, не иначе — и отказать нельзя, ибо блюдо под таким соусом подано, что отвергать невозможно. Все секреты пронюхают… И что с того? Пусть, то во благо пойдет! К тому же младшие сыновья служить мне будут, и с моей руки кормиться, а, значит, почти все верны будут. И это стяжка великолепная, родственные связи ведь останутся и переплетаться начнут — и свои люди на Москве появятся!»

— Зело обрадован я, княже, что рода боярские не забыли корней своих. А потому десять лет служить будут на жаловании в двадцать гривен в месяц. После десяти лет пожалую каждого вотчиной в двести десятин, или четыре сотни чатей. И податей платить не будут, токмо людей должны сами уговаривать к ним селиться — у нас народ везде вольный, холопства нет, и никогда не будет на моих землях.

— То мне известно, — кивнул головою Василий Васильевич. — необычны порядки сии, царство сильно службой. И бояре с дворянами в том могучая опора. А как служить, если деревеньки в кормление не дают?!

— Жалование всем платится — у сотника оно уже достойное. Пусть лучше все время государевой службе уделяют, чем хозяйству. Тут все служат и воюют, а при этом тягло несут. А от него освобождение только тем, кто ровно десять лет в походы ходил и от службы не отказывался. А то есть дворяне скверные и ленивые, как мне говорили — что хотят быть на царской службе, но сабельку из ножен не вытаскивать.

Юрий посмотрел на Голицына — тот от слов чуть заметно скривился лицом. Видимо, знал действительное положение в войсках гораздо лучше — все же воевода Большого Полка.

— А ведь Ховрины приходятся родней дальней великому государю Федору Алексеевичу, — Голицын сменил тему, уж слишком она стала острой. — Девица Дарья Ивановна за боярина Никиту Юрьевича Романова замуж вышла. Потому бабушкой является царя Михаила Федоровича, которого на престол Земским Собором призвали, дабы Смуту пресечь. Великий государь почитает то за знак великий, что в прошлом узами связывал. Но они хоть и были раньше, но должны еще крепче стать между вашими царскими величествами, защитниками веры православной!

«Это на что он намекает, ни хрена не пойму. Подходцы интересные. Все по вдоль и вкось», — Юрий непонимающе посмотрел на улыбающегося Голицына, и задумался…

Глава 4

«Совсем отморозки, даже шрапнель их остановить не может! Ничего, минут через десять, самое большее, мои стрельцы с них дурь выбьют раз и навсегда, и орать перестанут!»