Венец рабов

- У меня плохое предчувствие, лейтенант Палэйн, что вы хотите подать в отставку. - Капитан, сидевший скрестив руки на груди в кресле, стоящем у дальней стены, вежливо кивнул на ближайшую к себе кровать, единственное свободное место в каюте. - Прошу, присаживайтесь. Давайте об этом поговорим.

Танди стояла по стойке смирно, зажав берет под мышкой и сцепив руки за спиной. На ней была форма ФСЛ, а не простой комбинезон, который она носила практически всё время после прибытия на "Фелисию". Она только вчера добилась, чтобы ей доставили эту форму, как раз в предчувствии такого момента.

- Я бы предпочла постоять, сэр. Да, именно за этим я и пришла. И я уже приняла решение.

Розак какое-то время её разглядывал.

- Всё равно присядь, Танди, - внезапно сказал он. - Есть и другие вещи, о которых нам следует поговорить. Другие аспекты дела, скажем так. Не скажу, чтобы меня порадовало твоё желание. Не порадовало, и я был бы счастлив, если бы ты передумала. Но я не собираюсь из-за этого устраивать тебе головомойку, обещаю, - он покосился на членов своей команды. - И никто из нас не собирается.

Раз он повернул это таким образом, Танди сочла, что отказываться дальше будет откровенно невежливо. Она подошла и с некоторой робостью опустилась на кровать. На самый краешек, сев так прямо, словно проглотила палку.

Видя её позу, Розак улыбнулся.

- Ради Бога, расслабься, Танди. Я не собираюсь кусаться. Уж точно не после того, как Иржи доложил о побоище, которое ты здесь устроила. "Большая Кайя", чёрт подери.

По каюте пробежали смешки, к которым, неожиданно для себя, присоединилась и Танди. Как бы там ни было, Луис Розак умел очаровывать людей. По правде говоря, он был харизматичен, в том виде, в котором это проявляется у спокойных и в высочайшей степени уверенных в себе людей с чувством юмора.

Когда смешки затихли, лицо Розака приняло серьёзное выражение. Только самую малость не дотягивающее до мрачного, вообще-то говоря.

- Мне хотелось бы знать, насколько на твоё решение повлияло последнее данное мною тебе поручение. Точнее - уверен, что ты не льёшь слёз по убитым масадцам и кощеям - насколько повлияло то, что за ним подразумевалось. - Голос его был безжизненным и резким. - И я не собираюсь прикидываться, что хоть кому-то здесь не известно, о чём я говорю. Да, я несу ответственность за убийство Иеронимуса Штейна. Равно как и за смерть погибших тогда же невинных людей, включая, как я узнал позже, двоих детей. Это, кстати, дело рук масадцев и не было частью плана. Но… хотя такое и случается, когда нанимаешь психов вроде них, это не освобождает меня от ответственности.

Он склонил голову к плечу, ожидая её реакции.

Танди помедлила, прежде чем ответить. Не из осторожности, она просто подбирала слова, чтобы выразится как можно точнее. Она решила, что не будет лгать - не будет даже уклоняться от правды - но, с другой стороны, не будет и обходить молчанием какую-либо ложь.

- Отчасти повлияло, сэр. Но дело не столько в тех смертях… даже не в погибших детях, - тут она подумала о своих планах атаки на Кай. Планах, которые она воплотит в реальность, когда и если придёт их время, прекрасно зная, что среди жертв будут невинные люди - и скорее всего и дети тоже.

- Дело в… во всех этих безжалостных интригах и манипулировании людьми. И ради чего? Не обижайтесь, сэр, но я просто не вижу в этом ничего кроме самой неприглядной формы борьбы за власть. А я обнаружила, что пребывание на вершине пирамиды - во всяком случае на достаточно высокой ступени - нравится мне ничуть не больше пребывания в самом низу.

- Положение лейтенанта вряд ли можно назвать "высокой ступенью", - заметила Эди Хабиб.

- Если ты выходец с Ндебеле, старпом, то можно. Весьма высокой ступенью.

Хабиб кивнула, признавая её правоту. Ватанапонгсе безмятежно улыбнулся. В улыбке Хуана - кряжистый подполковник сам родился и вырос на находящейся под контролем УПБ планете - безмятежности не было и капли.

Розак и не думал улыбаться.

- Это я могу понять, Танди. Но попрошу тебя задуматься - хоть на мгновение - над тем, что, возможно, моя готовность бороться за власть может привести к не самому плохому результату. Я не собираюсь отрицать собственные амбиции, но… то же самое можно было бы сказать о любой иной значимой фигуре в истории. Включая, если уж на то пошло, Иеронимуса Штейна. Ты же знаешь, что он не был святым, какого из него сделали… а уж его дочь-то чертовски точно не святая. Штейн ни разу не упустил шанса - ни единого - упрочить своё влияние и престиж.

Танди не ответила ничего. Она старалась удержать на лице по возможности нейтральное выражение, но подозревала, что выглядит просто упрямой.

Розак вздохнул.

- Я правда не монстр, Танди.

На это она могла ответить.