Венец Прямиславы

Ростислав распоряжался где-то внизу, и через разоренное окно иногда доносился его голос. В первую очередь он был обязан позаботиться о сене для лошадей, потом о хлебе для дружины и только потом о себе. Сено и овес белзские купцы вскоре привезли в качестве первой дани; кметей звали во двор боярина Яна, где для них уже накрывали столы. В горницу наконец явились две бабы, тоже из Яновой челяди, принесли пирогов в тряпочке, молока в кринке и остывшей каши в горшочке. Это было не совсем то, чем следовало угощать будущую перемышльскую княгиню, но Прямислава не стала привередничать. Пока они с Забелой ели кашу, от торопливости сталкиваясь ложками в тесном горшке, бабы осмотрели горницы, поохали над разорением, ругая на все корки посадника Стужайла, и ушли. Вскоре они вернулись, неся широченный, хотя и помятый долгой жизнью тюфяк, два овчинных одеяла и тощенькие подушки. Из всего этого они соорудили лежанку, а сами пошли вниз греть воду для мытья.

– Пока так помоетесь, а после мужики дрова подвезут, баню для князя истопят, ну, и вы тогда заодно! – сказали они. – Вы кто будете-то?

Прямислава и Забела посмотрели друг на друга. Объявлять, что сюда в простой рубашке приехала не какая-нибудь девка, купленная холостым князем на торгу, а туровская княжна, совсем не хотелось. Тем более каким-то бабам с засученными рукавами. Те, впрочем, не слишком настаивали на ответе.

Догадываясь, за кого ее тут принимают, Прямислава не жаждала показываться на пиру, и Ростислав прислал Тешилу с Горяшкой: те принесли еще теплые, вкусные пироги с боярского пира, кусок жареного мяса и медовые пряники, а еще спросили, не нужно ли чего-нибудь.

– Мы тут в сенях будем, князь Ростислав велел нам тут ночевать, – пояснил Горяшка. – Сам-то он пока у боярина. Может, ночью придет.

В разоренном посадничьем дворе дружине тоже было негде лечь, и если для девушек Ростислав выпросил у Янова ключника тюфяк и одеяла, то его кмети в дружинной избе после пира укладывались на охапки сена. Засыпая на своей лежанке, Прямислава и Забела слышали, как они ходят и переговариваются внизу. Все это было не самым благополучным началом самостоятельной жизни, но Прямислава была спокойна и почти весела. В этом доме ей не грозило попасть в руки Юрия Ярославича, здесь был Ростислав, и только за его присутствие она уже полюбила этот дом всем сердцем. Туров был где-то за тридевятью землями, а в существование Апраксина монастыря ей просто не верилось. За эти два недолгих месяца ее жизнь так круто переменилась, что и сама она стала совсем другой.

Утром Забела ушла во двор за водой; расплетая косу и причесываясь, Прямислава слышала, как она там спорит о чем-то у колодца с неугомонным Звонятой. Когда они умылись и доели вчерашние пироги, в горницу поднялся Ростислав. Вчера он был вынужден досидеть на пиру до самого конца, чтобы оказать честь хозяевам и всем гостям, и теперь выглядел невыспавшимся и хмурым. Звонята заглянул в дверь и кивнул Забеле; та презрительно наморщила нос, пожала плечами, но встала и вышла.

– Ну, вижу, кое-как устроились. – Ростислав окинул взглядом горницу, где появились заправленная овчинами лежанка и кринка с молоком на краю скамьи. – Я с Яновым тиуном договорился, вам будут оттуда еду носить пока, а там… Но только вот что… – Он вздохнул, опустил глаза, потом опять посмотрел на Прямиславу: – Сегодня бояр соберу, будем думать, как жить дальше. И про тебя я им скажу. Кто ты и как здесь оказалась. Они ведь думают, что их враги только Владимирко с Ярославом, а выходит, что и князь Юрий тоже. Им же кровь проливать, не дай Бог, придется, надо знать за что.

Прямислава кивнула, хотя ей было стыдно появляться перед белзцами в качестве княжны, дочери Вячеслава Владимировича туровского, имея при себе одну служанку и одно-единственное платье.

– Но ведь и хорошее в этом есть, – сказала она. – Они думают, что их друг – только Перемышль, а со мной ведь еще и Туров.

– Это верно. Но раз ты княжна, то при мне тебе жить не годится, – продолжал Ростислав. – Я парень холостой, нельзя. Надо тебе в другое место перебраться. Женского монастыря в городе нет. Ну да кто-нибудь из бояр, у кого в семье женщин много, примет тебя.

Прямислава опустила глаза. Он был прав, что сейчас ей нельзя жить с ним в одном доме. Но раз уж собрался объявить, кто она такая, то самым лучшим выходом для них было бы немедленно обвенчаться. Но Прямислава не смела намекнуть Ростиславу на это, помня, что он ведь не сватался к ней! Так не может же она саму себя ему сватать!