Venceremos

— Ничего особенного не думаю. Всё на поверхности. Но раз ты просишь, то пожалуйста. Итак, Пинг пережил на своей Родине страшное. Это очевидно. Он умный, образованный, но ему сломали жизнь. С какими чувствами он покинул Китай? Какие у него эмоции по отношению к правящей там Коммунистической партии?

— Скорее всего, с враждебностью он оттуда уехал. Особенно в части правящей партии.

— Я тоже так думаю. А какие чувства у его брата?

— Думаю, что такие же. Но если он служит в китайской армии, то тщательно всё скрывает.

— Я тоже так думаю. Стравить родных братьев, которые любили друг друга, — это полное безумие, зверство и не от большого ума. Пережить такое — это очень сильные и негативные чувства. Настоящая семейная трагедия. Наверняка у его младшего брата есть единомышленник, сподвижник. Мы знаем точно, что подобное в Китае пережили очень многие люди, особенно хорошо образованные. Скорее всего, его младший брат тоже ненавидит китайских коммунистов и мечтает остаток жизни провести в свободной стране. Конечно, всё это тщательно скрывается. Поскольку оба брата и их единомышленники отлично понимают, что для жизни в хорошей стране всегда нужны хорошие деньги, то и занимаются тем, что их зарабатывают. Скорее всего, его брат вместе со своим другом или друзьями всё делает через Пинга. Потому что тот, кто владеет деньгами, должен иметь абсолютное доверие, плюс страх, разумеется. Кроме того, китайский бизнес, а значит, и их спецслужбы знают, что Пинг здесь оперирует чёрной кассой для бизнеса. Сами китайские власти это негласно везде приветствуют, так как это очень эффективный инструмент в целях завоевания рынка. Значит, Пинг, пусть и формально, под их контролем. Не хуже нас с тобой это понимают в нашей разведке, поэтому Пинг недосягаем для полиции и ФБР. То есть на нём всё завязано в жёсткий узел. Возможно, он двойной агент. И то, что он двойной агент, наверняка догадываются, а скорее всего, уверены в этом и в Китае, и у нас. Если это так, то он служит в основном как канал контролируемого слива с обеих сторон. Но информация, получаемая от брата и его сети, наверняка реальная и ценная. В общем, мой совет — не подходить к нему даже на пушечный выстрел. Виктор, всё очень сложно. Это самая настоящая китайская головоломка.

Слова сенатора выглядели очень убедительными, правдоподобными. Я совершенно не знал, как подступиться к Пингу, и боялся этого. Но чтобы закрыть все идеи, связанные с ним, очистить свою совесть, мысли сенатора были очень кстати. И даже бесценны. И Пинг бесценен. Сам к нему даже подходить не буду, это понятно. Но дать хорошие наводки генералу Крупину я просто обязан. Пусть наш резидент ГРУ обдумывает вербовочные подходы к Пингу. Его офицеры под дипломатическим прикрытием, и для них последствия не такие людоедские, как для меня.

Ладно, время есть. Нужно очень сильно думать. Пинг — это редкая удача. Почему?

Пинг владеет разведывательной информацией по Китаю (от брата). То есть он владеет информацией, которая продаётся ЦРУ, или РУМО, или кому-то ещё. Если американцы за что-то платят деньги, значит, оно того стоит. Это аксиома.

Скорее всего, Пинг владеет информацией, которую разведка США сливает в качестве дезинформации китайцами. А это не менее ценно. Особенно для аналитических подразделений ГРУ.

Пинг может владеть реальной разведывательной информацией по США, то есть он может вести абсолютно свою игру, направляя вместе с дезинформацией под контролем ЦРУ реальную разведывательную информацию, о которой ЦРУ ничего не знает. Во всяком случае, я сам об этом думал, когда размышлял о себе на случай полного провала и когда искал, как обмануть американцев и «вымудрить» именно Свою игру. Я же самый умный! Смешно, конечно… Но не дай бог в такой круговорот попасть.

Всё это, конечно, очень сложно. Я не додумался, как так можно делать, у меня так до конца в голове всё это не сложилось. Раньше было дело — напрямую запрашивал ГРУ о подобных методиках. В итоге получил на удивление доброе, человеческое письмо от генерала Крупина о том, что уловки по обману американцев обречены изначально и ни к чему хорошему не приведут. Всё, что от меня требуется, — это успеть подать нужный сигнал (в крайнем случае позже) и далее в целях сохранения собственной жизни делать всё, что они требуют, но никого не предавать. Это единственное условие.

Тогда ещё удивился тому, что в ГРУ, как в израильской армии, одинаковая установка о сохранении жизни при попадании в плен. И моя жизнь, оказывается, тоже ценность, хоть и под условием, но условием понятным и конкретным. Мне было очень приятно это понимать. Это понимание стоит очень дорого. Тем более в истории нашей страны… Совсем не как «при Сталине». Нет, я ничего не буду писать про Сталина. Не моё и не хочу. Это работа историков, а я всё это знаю из художественной литературы, а там, естественно, много эмоций от людей, переживших такое.