Великое однообразие любви

Апрель, я перегрызу горло тебе.
Не смотри, ничком упади в талый снег,
Захлебнись, глаза выжги бредом вороньим,
Или вернешься к одичавшим истокам,
Где зрение томилось некогда узкими рыбами, –
Бес ныне танцует в этом краю.
О Луна, сучья забава, ты поднимаешься выше,
И нет больше сил удержать тело свое.
Низкий полет длится уже бесконечность,
Нанизывая на свистящее лезвие
томительные приметы весны.

«И перед тем как завершиться ему…»

И перед тем как завершиться ему,
Я скажу, что – был и там живы,
легки на помине,
Парили над пеплом молочным воды,
испещренным жилами лилий:

Луна
Солнце
Луна

Бледных сестер
с пряжей игра

Луна
Лопухи
Бузина

Не воспоминание, а размыкаются руки,
И только они разомкнутся,
И сном выльется темное, мятежное тело –
Крик услышишь высокий.
Бес сегодня танцует в укропе.
Ах, как темно в чьих-то очах!
Не рас плести нити, свитые ветром,
снегом последним мается взгляд.

«Солнечный свет играет…»

Солнечный свет играет
в стволах кукурузы –
Вином будто налили их,
Узкий лист, по краям пожелтелый,
сухо скользнет по руке,
Солнечный свет заиграет
в раскаленной капельке
крови…
Стран но, будто ее не хватало,
чтобы зелень запылала сильней.

«Странно, словно тебя не хватало…»

Странно, словно тебя не хватало,
Чтобы научиться смотреть, запоминать,
забывать и вновь возвращаться
к воспоминаниям.
Небожители (только неведомо кем)
избавлены от подобных
страданий –
Стоило солнечному лучику лечь
в излучину локтя,
Как открываются двери, и вижу я:
Продрогшие стены, сырости пятна
и пасьянса оцепеневший фейерверк,
Отпечаток туманный, на котором к шее
твоей тянется клюв отточенного
тюльпана.
Но стоит лучу родиться в узком листе
И ожить в дымной капельке крови –
Передо мной ты опять, облеченная именем,
Или золотом старым тающих листьев
в сумерках августа.
Пятый час.
Прядь волос у пространства
отсекла часть лица,
Час, другой, и года –
Время лета, огней глубоких и ясных.

Август