Великий тес

Вдруг стало больше света, пахнуло в лица влажной свежестью и открылся байкальский залив, окруженный высокими горами с густым лесом на склонах. Низинные заливные луга зеленели свежей травой. Скот привольно разбрелся по ним. Увязла в траве отара. Мужчины сняли поклажу с коней и начали устанавливать юрту. Здесь можно было стоять без всяких забот не один месяц, кормов всем хватит.

Угрюм жадно всматривался в берега Байкала, не такие крутые, какими видел их возле истока Ангары, и не так близко подступавшие к воде, как там. Он глядел на причудливый хребет, уходящий в воду мелководного залива, похожего на култышку, и чувствовал, что где-то здесь ему хотелось бы прожить с семьей всю свою жизнь. Больше никого ни видеть, ни знать он не хотел.

ГЛАВА 8

Не в добрый час прибыл в Енисейский острог новый воевода Андрей Племянников. Едва принял должность, получил государев указ восстановить Красноярский острог.

Сибирский приказ велел прежних, разосланных по службам красноярских казаков собрать и вернуть в Красный Яр. Но одни ушли на дальние службы с Бекетовым, другие с Галкиным да с Перфильевым. Иные, с енисейскими окладами, служили на Лене-реке у всесильного воеводы-стольника Головина.

Неудачливый сын боярский Андрей Племянников не успел приглядеться к старым служилым людям, а из Братского острожка, от Василия Черемни-нова, с недоброй вестью прибыли вестовые казаки. Пятидесятник просил помощи, доносил, что среди братов и тунгусов учинилось непослушание: ясак давать не хотят, Куржум с Боярканом енисейских служилых людей Ивашку Колмогора, Буторку Антонова да толмача Мишку Тарского держали у себя две недели и всякое насильство им чинили.

Оголяя енисейский гарнизон, новый воевода стал собирать полсотни стрельцов, казаков и прибранных новоявленно⁷⁶. Иван Похабов, узнав, что Братский острог опять в осаде, вызвался идти на помощь: тамошние князцы были ему знакомы. Но казаки и стрельцы вдруг припомнили обиды под Шаманским порогом и били челом воеводе, чтобы быть им под началом старого стрельца — пятидесятника Дунайки Васильева.

Спорить с казаками воевода не стал, а Иван Похабов был больше удивлен, чем обижен отказом. Но Дунайка при встречах с ним воротил нос, напускал на себя важный вид, а на лице его блуждала торжествующая ухмылка: на этот раз, дескать, не проведешь!

— Без службы не останешься! — посмеялся воевода над незадачливым сыном боярским. Он отправил перемену в Братский острог и стал собирать с ближних служб красноярских переведенцев. Как и в прежние времена, Сибирский приказ возложил на енисейцев обязанность своими силами снабжать хлебом Красный Яр. Когда-то против этой повинности, а не против самого острога боролись и отписывались енисейские воеводы.

— Краснояры так Краснояры! — равнодушно согласился Иван Похабов. Воевода приказал ему вести рожь вверх по Енисею. В такой службе было мало чести, а прибыли и вовсе никакой. — Идти-то с кем? — спросил. — Если я десяток гулящих у острога наберу, то хорошо! Больше не сыскать.

На этот вопрос новый воевода сразу ответить не смог. Он повздыхал, почесал затылок, спросил подьячего, сколько собрано красноярских переведенцев, и согласился с Иваном, что надо кликнуть охочих гулящих людей.

Но Бог не без милости, казак не без удачи! К самой нужде разбитыми гатями и топкими тропами из Маковского острога пришло три десятка ссыльных черкас и литвин. Воевода на них надеялся, но ждал не раньше осени. Он радостно встретил и ласково принял длинноусых шляхтичей. Прочитав наказные грамоты Сибирского приказа и тобольского воеводы, Племянников позвал Похабова.

— Вот тебе и люди! — сказал, облегченно крестясь на образа. — Там война с Польшей! — указал глазами на закат и потряс полученными грамотами. — Этих наш государь пленил и сослал в Сибирь не навечно. Если послужат на совесть — отпустим на родину.

Вид у ссыльных был утомленный и тоскливый. Иван разглядывал их с неприязнью. Для него русские православные люди, служившие латинянам, были хуже еретиков.

— Помню табачников! — желчно усмехался, вспоминая вольную юность. — Крикливы, заносчивы! Отдохнут, отъедятся, покажут еще себя.

— Куда им деваться? — жестко и опасливо взглянул на него новый воевода. — В воинском деле искусны. Не за нашего государя, так за свою шкуру будут воевать.

Похабов холодно посмеялся. Воевода был прав. Бежать со здешних служб можно было только на дальние государевы службы, как бежали из Тутурского зимовья Илейка Перфильев да Ивашка Ребров с Ивашкой Сергеевым. После нападения на него Куржума спаслись и сплыли к воеводе Головину Михейка Стадухин с Алешкой Оленем.