Великий диктатор

Липовые дрова были нужны для разогрева бани и мытья молодожёнов перед первой брачной ночью, и после. А так как у нас на севере это чудесное дерево почти не росло, то липовые дрова завозились с юга княжества и из России. Стоило это не дёшево, да и, к тому же, был риск, что на все свадьбы в округе завезенного могло не хватить.

Все эти свадебные подробности я буквально выжал из матушки зимой, когда она взялась обучать меня писать пером. Ох я и намучился! Хорошо хоть чернила сейчас в данной местности делают из хвойной канифоли и льняного масла. Отмываются очень легко и быстро, не то что те, советские, фиолетовые, произведенные явно из нефти.

А вот пёрышко было не стальное, а латунное. И без опознавательных знаков. Вон, перья у моих сестёр мало того, что были стальные, так еще и французские от фирмы Ватермана.

Пока я научился хоть более или менее правильно писать и не ставить везде, где ни поподя, чернильные кляксы, с меня семь потов сошло. Да еще навязчиво привязался стишок Михалкова — «Чистописание». Я даже сначала обрадовался, что вспомнил его. Думал, щаз как переведу — и готов новый шедевр от меня.

Но не тут-то было. Мой автопереводчик в голове справился, но получился такой ужас-ужас, что впору головой об стенку стукаться. Казалось бы, что там такого серьёзного. «Да-ет ко-ро-ва мо-ло-ко». Но именно эта разбивка на слоги в финском языке полностью изменила стихотворение. Получилось, «пусть корова сдохнет». Ну, это точно не про молоко. Я настолько погрузился в перевод, что не заметил как полностью овладел пером и как закончилась зима.

В итоге, то что у меня вышло из простого как мне изначально мнилось, стихотворения Сергея Михалкова, серьёзно отличалось от оригинала. Мне пришлось выкинуть часть текста и даже добавить что-то от себя. Но слава Джумо (бог неба у финнов), первоначального смысла о трудности обучения чистописанию стих не утратил. На Пасху я его прочитал сначала родным, затем всем односельчанам в церкви, а неугомонная матушка, тут же его переписав, отправила в Гельсингфорс, Ээро Эркко.

И я, наконец, для себя уяснил, что не ворую произведения. А перевожу их. Если перевести на русский то, что у меня выходило на финском, то это уже совершенно другие стихи. Но, как я поклялся сам себе, в будущем, когда вырасту, напишу всё и на русском, чтобы компенсировать своей бывшей Родине утрату этих стихов.

…..

На свадьбу брата, меня нарядили в костюм, который я даже в страшном сне не мог себе представить. Высокие, выше колен, гольфы в чёрно-жёлтую горизонтальную полоску. Бриджи, совершенно безумной расцветки из белых и синих вертикальных полос, как на больничных пижамах в далёком советском прошлом. Ярко-красная жилетка поверх белой рубашки, и чёрный пиджак. Не смог я на этот раз отвертеться и от тюбетейки-ермолки. А от шейного платка меня спас отец, который заявил, что тот слишком мне велик.

Выкуп-продажу невесты по традиции семьи Хонки проводили младшие братья и сёстры жениха и невесты. У противоположной стороны было два ключа, которые мы должны были выторговать для того, чтобы Эса смог получить свою суженную и повести её в церковь. Один ключ у сестёр Аннели, а второй — у её брата. По правилам можно было обойтись и одним ключом, но тогда считалось, что дети, которые родятся в новой семье, будут только того пола, кому этот ключ принадлежал.

Я, вместе с Ахти очень легко справился с десятилетним Исмо. Мы просто показали ему деревянный меч в деревянных же, украшенных кожей, ножнах. Эти мечи, как пирожки пёк братец Эса. Оказалось, что вполне ходовой товар. А уж ножны и щит в комплект к мечу додумал он сам.

Пацан при виде такого чуда очень быстро расстался со своим ключом под возмущенные крики родни. А вот у девчонок дело, наоборот, застопорилось. Они уже выложили перед своими будущими родственницами все сладости и всю мелочь, которая у них была, а обе представительницы семьи Хонки, наотрез отказывались отдавать ключ.

Пришлось мне вмешаться в происходящее. Нагло распихав локтями своих сестричек я решил провернуть прошлогодний трюк с окончанием торгов. Ну а что? Получилось тогда, значит может получиться и сейчас.

— Хилкка, — обратился я к той мелкой, которая на сватовстве уронила старшую сестру и похитила все сладости. — У нас уже есть один ключ! — я показал ей медный и невзрачный ключик, явно от какого-то навесного замка. — Нас устроят и одни мальчишки в семье Эса и Аннели. А ты останешься без сладкого и без племянниц. Из-за этой рыжей, — я показал пальцем на её старшею сестру Кайсу.

Мелкая думала недолго, неожиданно быстрым движением она выхватила ключ из рук опешившей сестрицы и протянула его мне. Я тоже медлить не стал и, схватив ключ, придвинул ей блюдо с выкупом, в который Хилкка вцепилась обеими руками. А я передал Эсу оба ключа, открывая ему путь к невесте.