Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Все письма и дары, которые султаны получали от королей Франции («своих братьев и старых друзей», как выражались французские послы), складывались в позолоченную шкатулку с соответствующей надписью на крышке; воображению так и хочется нарисовать картину, как кто-нибудь из наследников Сулеймана перечитывает жалобные послания Франциска I Великому сеньору, находящемуся на вершине могущества. Большая часть сокровищ, как любили отмечать посетители, была покрыта толстым слоем пыли. «Все это собрал Рустем», — гласила надпись, выбитая в камне над входом в одну совершенно пустую кладовую. Стены апартаментов султана с внешней стороны были увешаны оружием, с которым Селим Грозный завоевывал Египет, причем оружие это пребывало, как отметил Тавернье, «в жалком состоянии» и было покрыто пятнами ржавчины. Это наблюдение звучало в унисон с жалобами жителей империи, которые могли лишь мечтать о силе своих предков, вспоминая отметки копейных бросков на Ипподроме.

Один австриец, посетивший дворец в XVI веке, был, по османским данным, «изумлен, поражен, потрясен и приведен в совершеннейший восторг». Однако в служебной инструкции, составленной в 1640 году, мы читаем, что в случае приема иностранных послов следует расставить на видных местах предметы из серебра, в особенности в зале прошений и в зале заседаний дивана, выдать привратникам посеребренные жезлы и выстроить у стен дворца янычар. В 1593 году, начиная кампанию против Австрии, власти вывезли из Дамаска знамя Пророка. На следующий год знамя снова покинуло свое всегдашнее место пребывания, после чего было решено навсегда оставить его в Константинополе, во дворце Топкапы, среди всех остальных сокровищ.

Надо полагать, церемония переноса накопившегося золота в подземелье происходила теперь не очень часто: в 1688 году французский посол докладывал, что «самая важная обязанность главного казначея — отыскивать новых рабынь и наряжать их». Количество женщин в гареме Мехмеда IV, писал посол, достигло четырех тысяч, «включая тех, что находятся в услужении у его матери и его любимой жены. Хотя эпидемии часто опустошают столь густонаселенный дворец, женщин здесь никогда не бывало меньше двух тысяч, поскольку постоянно появляются новые. Все они — рабыни, и даже самые дешевые стоят не меньше четырех-пяти сотен талеров. Они носят очень дорогие одежды, пояса с украшенными драгоценными камнями пряжками, серьги и по нескольку ниток жемчуга. Каждая наложница султана имеет право освобождать и выдавать замуж любую из рабынь, пребывающих у нее в услужении и, например, вызвавших ее ревность. Когда эти освобожденные женщины уходят из дворца, они забирают с собой все драгоценные камни и деньги, которые им удалось скопить».

Обитательницы гарема могли надеяться на то, что им удастся возвыситься, родив султану сына, или выйти за пределы дворца, получив хорошего мужа. Однако шансы разделить ложе с султаном были весьма невелики. Обратить на себя его внимание было непросто, поскольку большинство султанов были людьми в целом верными своим супругам. Кроме того, прежде чем девушке предоставлялась такая возможность, ей нужно было заручиться поддержкой влиятельных персон гарема. Самой влиятельной из них была мать султана, которой было позволено обращаться к сыну не по титулу, а называть его асланым, «мой лев». Разумеется, она старалась обратить внимание султана на своих протеже; интриги этих женщин, желающих видеть своих сыновей на троне, борьба между матерями и женами султанов и матерями других потомков Османа, а также между недавно попавшими в гарем рабынями, желающими как можно быстрее утвердиться на новом месте, наполняли святая святых дворца отравленной атмосферой праздности, заставлявшей с жаром браться за выполнение совершенно пустых задач. Каждой хотелось получить какую-нибудь обязанность — скажем, стирать нижнее белье султана или приглядывать за одеждой и драгоценностями более высокопоставленных женщин. Неудивительно, что у султанов слегка мутилось в голове. Ибрагим, как утверждают, разъезжал по комнатам, от пола до потолка обитым мехами, на девушках из гарема, словно на лошадях.