Читаем Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов полностью

Когда турок курил, он удобно располагался на подушках и разжигал кальян, трубка которого кольцами спускалась на пол — того и гляди, наступит неловкий гость-европеец. Даже вежливость у османов, как обнаружил Эдвард Лир, носила эллиптический характер: когда он наступил на трубку кальяна и извинился перед пашой, который его курил, тот повел в воздухе рукой и сказал: «Порча подобного кальяна при обычных обстоятельствах действительно была бы досадна, но в каждом поступке друга есть свое очарование».

«Все сущее находится в процессе творения и разрушения, — писал турецкий мистик Бедреддин. — Нет ни „сейчас“ ни „потом“, все совершается в единое мгновение». Мистицизм такого рода — разновидность практичности. Если нужно было, чтобы на похоронах плакали даже лошади, турки могли сделать так, чтобы они плакали. Они первыми стали делать прививки. В садах дворца Топкапы выращивалось огромное количество овощей, которые продавали на рынке, причем выручка шла на оплату султанского стола. «Деньги честно заработанные, — писал Менавино, — а не полученные за счет пота бедняков». Османы считали, что любой ночлег хорош для путника, но весьма придирчиво подходили к вопросу о конюшнях и корме для своих лошадей. В османских домах за комнатами редко была закреплена какая-то определенная функция. «Вы сидите в комнате, — рассказывал Элиот, — и когда вам хочется есть, вы зовете слуг. Они приносят маленький столик, и вы обедаете. Когда вам захочется спать, в углу расстелют несколько ковров, и вы будете спать на них». В одном укромном уголке дворца Топкапы есть несколько очень маленьких комнаток. Многие исследователи полагали, что это кладовки; на самом же деле там жили дворцовые карлики.

В случае необходимости османы могли в рекордно короткий срок перебросить мост через реку во время паводка, питаться в походе горстью риса в день, проводить зиму в походных шатрах, а также с безошибочной точностью отличать нужные факты и цифры в огромном потоке донесений, данных переписей, учетных книг и инспекций. Когда османы встречали где-нибудь хороший закон, они просто прибавляли его ко всем прочим своим законам, так что начальник стражи на Хиосе получал жалованье, источником которого был налог на проституток, — точь-в-точь как его предшественник-генуэзец. Организаторские способности османов вкупе с практической жилкой сохранялись и в период упадка империи и, должно быть, были среди причин ее долгожительства. В 1775 году, когда посол султана собирался в путь к русскому двору, ему вручили письмо царице, написанное на особой бумаге и особыми чернилами. Соответствующий департамент дворца выдал ему шатер, подарки, съестные припасы, кухонную утварь, конскую упряжь и деньги на расходы, причем все до последней ложки и горшка было собрано в точном соответствии с набором, который брал с собой его предшественник, и за каждый предмет он выдал отдельную расписку.[41]

По всей империи строились красивые мосты, например горбатый мост с высокой аркой в Мостаре, разрушенный в 1993 году по той причине, что четыре сотни лет соединял мусульманскую и христианскую части города; или мост в Шкодере, что в Албании, для строительства которого понадобилось замуровать в его основании женщину, причем было оставлено окошко, сквозь которое она могла кормить своего младенца (в валашской версии легенды это был мост в Арте, и несчастной матери не оставили даже и окошка). Некоторые мосты имели военное назначение, как, например, мост через Дунай в Джурджу или восьмикилометровый деревянный мост через болота Савы в Осиеке, который поддерживала цепь деревянных башен, — это были южные ворота в Венгрию. Другие служили для нужд торговли, как мост в Буде или мост в Ваце, по которому перегоняли скот. Монастир славился своими бесчисленными мостами, на многих из которых стояли ряды лавок, образующих «обширный крытый рынок». Если бы Синан, величайший из всех османских архитекторов, никогда не строил мечетей, он остался бы в истории строителем мостов. Султан Сулейман, его покровитель, в 1563 году едва не утонул, охотясь в болотах вблизи берега Мраморного моря, после чего Синан перекинул по меньшей мере четыре моста между островками в опасном эстуарии Бююкчекмедже, причем каждый был достаточно широк, чтобы на нем могли разойтись два каравана. Порой на крутых склонах и неровной земле строили мосты, никуда не ведущие — просто чтобы выровнять площадку для строительства: например, часть дворца Топкапы, обращенная к Стамбулу, вся построена на мостах. Через многочисленные ущелья понтийского побережья перебирались по раскачивающимся канатным мостам и головокружительной высоты одноарочным конструкциям, которыми пользуются и по сей день. По всей империи то тут, то там попадались мостики без перил, стоящие на дорогах, по которым гуртовщики перегоняли стада, — их одинаковая подковообразная форма служила скромным напоминанием об имперском единстве и практичности.

Перейти на страницу:

Похожие книги