Вектор

Эдвард – это имя принадлежит другому человеку, чей защитный костюм был использован другой личностью, оставляя судьбу его изначального владельца под вопросом. Все это время под маской, которая уже лежит на полу, был Тобин.

– Вижу, ты вспомнил меня, ну или признал мое существование – это, наверное, хорошо.

– Как ты это сделал? – спросил я, оставаясь в недоумении и оцепенении, понимая, как слаб и глуп.

– А ты не помнишь? Тогда, в комнате связи, после того как ты убил Марию. Ты вышел оттуда весь не в себе и через мгновение просто исчез. Ушел неизвестно куда, неизвестно зачем, оставив меня одного.

– Я не убивал ее, она покончила с собой.

– Нет, ты убил ее! – Я впервые вижу такой гнев в нем – я видел это, как и все остальное. – Ты совсем потерял связь с реальным миром и уже даже не знаешь, что правда, а что нет!

Он отошел немного назад, а я же впитываю его слова, ощущая, сбор мозаики.

– У тебя ведь есть лекарство, ты мог вылечить меня, как минимум попытаться! – чуть ли не умоляюще стал кричать я, понимая боль больше, чем когда-либо.

– Нет никакого лекарства! – сокрушаясь от моей наивности, кричит он. – Все это была ложь, одна лишь ложь! Никто так и не сумел создать, и уже не было времени дальше пытаться сделать это, ведь рано или поздно пришлось бы сообщить, что все попытки провалены, и Вектор накрыли бы куполом, преждевременно забрав все результаты и цветок, и взорвали бы его вместе со всеми.

– Так ты мне всегда лгал: ради собственной выгоды, ради долбаного спасения, а ведь я спас тебя не один раз, ты помнишь это? – стал я кричать.

– Это ты про то, как убил Миранду? – гнев и боль слились воедино. – Миранда покончила с собой почти сразу же, как мы с тобой заперли ее. Я проверил по камерам позже, уже после того, как понял, что она тебе мерещится. Ее желание убить меня и вылечить тебя и весь этот бред, что был про нее после того, как ты выпустил всех тварей, – лишь твоя очередная галлюцинация. Которой мне пришлось подыгрывать и каждую секунду быть начеку, чтобы ты и меня случайно не решил убить. Ты не представляешь, как это было тяжело. После того, как ты пропал, я все же заметил тебя и, подойдя поближе, услышал, как ты говоришь сам с собой. Представляешь, каково было мое удивление, когда именно ты выпустил меня из архивной!

Он решил перевести дыхание, а я, склеивая куски памяти, понимаю, что обратного пути для меня больше нет: ведь все его слова – правда. Каждое слово словно открывает фрагмент большой картинки.

– Зачем ты тогда сохранил мне жизнь, если я столько всего натворил, не ведая этого?

– Потому что я знал, без тебя мне не добраться сюда. Когда ты пропал я стал искать выживших людей – и нашел. Только в архиве все пошло не так, как я планировал, и мне пришлось их убить и надеть костюм, чтобы ты не узнал меня. Ты принес кучу проблем, но в то же время помог мне сделать то, чего я и хотел, хоть и не самым простым путем. Почему, ты думаешь, в остальных частях исследовательского уровня не сработала система контроля инфекций и не было блокировки отсеков, как, например, случилось, когда ты только появился здесь? Я снял всю защиту, чтобы ты мог спокойно пройти везде.

– Я был лишь марионеткой в твоих играх… – свыкаясь с безвыходностью, говорил я уже спокойнее, – и я сделал все, что ты хотел, Тобин. Так что-либо убей меня сейчас, либо дай улететь отсюда: ведь я плохой человек, но отличный убийца, и разве могу я что-либо другое, кроме как следовать безумию, которым вы меня же и наградили, как и моего брата?

– Да твоего брата никогда не было у нас! – резко крикнул он, потеряв терпение. – Никто его в жизни не видел. Он никогда не покидал жилые отсеки после карантина. А тот голос, что ты слышал, тот самый, который заставил твой больной мозг открыть все камеры, – он твой!

Запись 104

Из пучины пустоты и тьмы меня выкинуло обратно в мир боли и лжи – громкий грохот и безумные крики сотен коренных жителей Вектора, пытавшихся пробиться через все двери вокруг. Я быстро поднялся с пола и сразу вспомнил, как потерял сознание, увидев впереди Тобина, который что-то делал за компьютером очень быстро. После его слов я потерял сознание, ибо что-то не выдержало в голове и должно было умереть, дабы существование продолжилось. И я сам дал Тобину шанс оставить меня здесь, используя одиночную камеру, как ядро на шее. Я закрыт в одной из камер хранения существ, почти посередине, запертая, с включенным светом в потолке, – проще говоря, легкая добыча.

– Выпусти меня! – крикнул я во все горло, злясь, как никогда, нанося удары по непробиваемому стеклу и разбивая руки снова в кровь.

Услышал, он резко обернулся – и сразу подошел вплотную:

– Ты проснулся быстрей, чем я думал. Я не выпущу тебя.

– Тот голос не мог быть моим!