Век хирургов

Теперь вход в его отделение охраняли мыло, щетка для ногтей и хлорная известь. Профессор Кляйн согласился на это с очевидным неодобрением. Отдельные студенты из других городов следовали правилам весьма охотно. Большинство остальных считали «бестолковое полоскание» таким обременительным, что Земмельвейсу иногда самому приходилось стоять в дверях, чтобы заставлять каждого из новоприбывших вымыть руки. Но все равно находились единицы, умудрявшиеся обойти его правило. Хронические раздражение и беспокойство, которые мучили его с момента открытия и усугублялись вместе с его приступами самоедства, привели к тому, что Земмельвейс разразился припадком бешенства. Из некогда добродушно-веселого молодого врача он превратился в ненавистного тирана.

В мае 1847 года из 300 пациенток погибло чуть больше одной десятой. А именно 12,34 процента. Однако уже в последующие месяцы на 1841 роженицу пришлось всего 56 смертей, что составляло 3,04 процента.

Несомненно, этот показатель все еще превышал однопроцентный уровень смертности во втором отделении. Но когда же еще количество умерших в его отделении было так же мало? Никогда!

Земмельвейс чувствовал, что успех очень близок. И вот наступило второе октября 1847 года. В этот день ему предстояло встретить самый чудовищный удар из всех уготованных ему.

Утром, войдя в палату, где находились двенадцать рожениц, он обнаружил, что все двенадцать мучаются от послеродовой лихорадки. И это несмотря на мытье рук, несмотря на все проверки, на абсолютную уверенность в том, что никто не покидал морга с невымытыми руками и уж тем более не входил в таком виде в родильную палату.

Но Земмельвейс не сдался и тогда. Он довел свой мозг до полного истощения. Стал еще большим тираном, чем когда-либо прежде. И он нашел разгадку.

На самой первой койке в той палате, где болезнь не пощадила ни одну из рожениц, лежала женщина с раком матки, сопровождавшимся гнойными выделениями. Земмельвейс и его студент тщательно вымыли руки перед появлением на пороге этой палаты. Но затем одну за одной осматривали раковых пациенток, после которых очередь дошла и до всех прочих рожениц, при этом между осмотрами они не мыли рук.

Земмельвейс сделал второе в своей жизни открытие.

Возбудители инфекционных заболеваний переносятся не только от трупов на живых людей, но также и от больных, в теле которых идут гнилостные процессы, или же тех, у которых есть нагноения, на здоровых пациентов.

Противостояние Земмельвейса инфекциям вступило в новую фазу. Он издал распоряжение, согласно которому перед каждым осмотром руки должны быть тщательнейшим образом вымыты. Он следил за тем, чтобы также были вымыты все инструменты, хотя прежде в клинике, как и повсюду в мире, инструменты всего-навсего протирали о полы одежды. Он изолировал уже зараженных рожениц с воспалительными процессами от всех прочих.

Эти новые, более строгие меры заставили его коллег занять оборонные позиции, причем свое недовольство они проявляли как открыто, так и исподтишка. Студенты и санитарки – последние к тому времени особенно яро способствовали антисанитарии – стали чинить Земмельвейсу препоны, заверившись поддержкой профессора Кляйна. Тот, будучи самодуром, фанатиком и нарушителем всеобщего спокойствия, постановил при первой же возможности уволить с поста ассистента навязчивого новичка.

Земмельвейс не придал ни малейшего значения этому распоряжению, хотя грянувший гром предвещал нешуточную бурю. Его единственной целью был успех, который ему все-таки подарил 1848 год. Из 3556 рожениц умерло лишь 45. Впервые, благодаря Земмельвейсу, уровень смертности во втором родильном отделении опустился до рекордно низкой отметки в 1,33 процента. Но где же – не раз спрашивал он у Бога – таилось внятное доказательство того, что его мысли и его действия были верными?!

В конце 1847 года Земмельвейс поделился результатами своих изысканий с бывшими учителями, прежде всего со Шкодой, но также с Геброй, венским профессором, создателем учения о кожных заболеваниях. Оба стали настаивать на том, что ему стоит написать и издать пространный доклад о своей находке. Но он категорически отказался писать что-либо. Его отвращение к речам и писательству было неискоренимо.

По этой причине Гебра принимает решение самостоятельно написать об экспериментах Земмельвейса. Его статья выходит в том же 1847 году вместе с декабрьским номером журнала Кайзерского и Королевского медицинского общества в Вене, и позже – в номере за апрель 1848 года.

Но эти статьи едва ли нашли отклик. Утверждения Земмельвейса были слишком революционны для акушеров и прочих врачей Европы, предпочитавших давно устоявшиеся представления, а потому нововведениям противились даже самые знаменитые из них и наиболее уверенные в себе. По этой причине реакцией были гробовое молчание и полное пренебрежение.