Вечный всадник

«Ишь ты, какая городская! — видя ее, каждый раз мысленно восклицал Иван Васильевич и сейчас подумал, что у колхозных девчат вряд ли когда-нибудь будет такая гладкая кожа и ласкающий взгляд вид. — Ее бы к нам на ферму — да к транспортеру с навозом!»

— Проходите, Иван Васильевич, — проворковала девушка. — Егор Платонович свободен.

Председатель кивнул головой и решительно открыл одну, а затем и вторую дверь, отделявшую кабинет от приемной. Иван Васильевич не раз задумывался, зачем нужны две двери. Чтобы из приемной не доносился шум? Но откуда ему быть? Все тихо ждут. Привыкли. А может, это сделано для солидности? Чтобы произвести впечатление на входящих? Или по фантазии архитектора? А может, был конец года, оставались лишние фонды и их нужно было во что бы то ни стало израсходовать?! Пустяковая штука, а все-таки интересно знать, с каким расчетом сотворена. А может, вообще без всякого расчета?

Иван Васильевич вошел в кабинет и сразу уперся в окруженный эскортом стульев длинный стол, покрытый зеленым сукном с заметным слоем канцелярской пыли, которая, видимо, настолько въелась в материал, что ее невозможно уже снять с него никаким пылесосом. Стол находился в перпендикулярном положении к другому столу, они вместе составляли знак «Т», в свое время обозначавший на аэродромах место посадки самолетов.

— Присаживайтесь, председатель, — услышал Иван Васильевич ровный, без особых интонаций голос, по которому было трудно судить о настроении и намерениях его владельца.

— Добрый день, Егор Платонович! Что нового у вас в городе? — улыбнулся председатель, стараясь оттянуть неприятный разговор.

Доброжелательных бесед с начальством он не припоминал, но прежде каждый раз знал, за что будет разнос или что с него будут требовать, а сейчас даже не приходило в голову, о чем думать, что последует и с какой стороны.

— Есть новости! — оторвавшись от бумаг, сказал Егор Платонович, подняв седеющую голову с еще крепкой и тщательно подстриженной шевелюрой.

— Есть?! — дернулся Иван Васильевич, успев в очередной раз отметить, насколько городским выглядит теперь Егорка.

Они учились в одной деревенской школе и добирались до нее каждый день по шесть километров туда и обратно пешком, через лес, в любую погоду, даже в пургу и большие морозы. Егорка учился плохо, но по дисциплине получал только пятерки и всегда покорно-заискивающе глядел на учителей, вымаливая у них положительные оценки.

— Есть новости! — повторил Егор Платонович. — А как не быть новостям, когда мы движемся куда?..

— Куда? — от неожиданности вопросом на вопрос ответил председатель.

— Да! — усмехнулся Егор Платонович, обозначив этим свое доброе расположение духа, что в некоторой степени успокоило Ивана Васильевича. Забыл, как называется вверенный тебе колхоз? «Вперед»! Туда мы и движемся. Вперед! На месте не стоим и не можем! Иначе нас, сам понимаешь! А что должно соответствовать нашему движению вперед?

— Что? — снова растерялся председатель.

— Да-а-а! — небрежно процедил Егор Платонович. — Не выспался ты сегодня, что ли?

— Не выспался, — признался председатель.

— Зимняя спячка у тебя, как у медведя? — засмеялся Егор Платонович, оскалив неровный ряд крепких, налезавших друг на друга зубов.

«Зубы-то у него наши, не городские, — подумал про себя Иван Васильевич. — И смеется сегодня по-нашенски. Значит, к добру. Даже не верится!»

— Так вот, — посерьезнел Егор Платонович. — Движемся мы вперед, и согласно нашему поступательному продвижению растут наши люди, и ты, Иван Васильевич, вырос! Достаточно!

«Я?» — хотел переспросить председатель, но, опасаясь новых шуток, сдержался.

— Ты! — сказал Егор Платонович, отвечая на его мысленный вопрос. — И решили мы поручить тебе «Сельхозтехнику». Дело важное, не надо объяснять. Но ты справишься. Мы в тебя верим. Приступай. Не тяни. Квартиру мы тебе уже подыскали. Две комнаты на двоих. Ведь вас двое?

— Я и жена, — промямлил Иван Васильевич, с трудом переваривая неожиданно свалившееся на него предложение. — Сын в Москве учится.

— В Москве — хорошо. Столица! Но считай, что потерял ты сына, не вернется он уже к тебе обратно. Приглядит себе москвичку, дело молодое, пропишется и даже в отпуск не навестит. Вспомнишь мои слова. У меня с дочкой такая же история приключилась. Как выскочила в Москве замуж, даже носа к нам не кажет, только телеграммы отбивает — вышли столько-то и к такому-то числу, лучше телеграфом. Хочет хорошо жить! И пусть живет! Ведь мы ради этого, честно говоря, и животов своих не жалели! Ведь правда, Иван Васильевич?

— Правда, — вздохнул председатель, наблюдая, как Егор Платонович вбирает в себя живот. — Выходит, мне в город переезжать?

— А как же! Все удобства будут! Газ, ванна, теплый туалет! Мы в свое время зады по дворам поморозили, хватит! И тебе пора уже отведать городской жизни! Небось жена узнает — обрадуется?

— А как же, обрадуется, — кивнул головой Иван Васильевич и неожиданно для себя изрек: — Дело действительно ответственное, и сразу согласиться не могу. Подумать надо!