Вечный всадник

— Лешенька, ты закупил весь базар! Курага! Гранаты! Мне нельзя гранаты!

— А редиску можно?

— Можно. Уже появилась редиска?

— На рынке она не сходит.

— Я не езжу на рынок, Лешенька.

— Понимаю, бабушка. Но теперь ты будешь бывать на рынке. Не волнуйся, казна не оскудеет. Жены у меня нет, дети не плачут. Одна ты у меня, бабушка! Поглощай витамины, живи сто лет!

— Мама бы посмотрела, какой ты стал… Самостоятельный… Она за тебя так боялась…

— Не плачь, бабушка, не надо. А маму я часто вижу. Она мне во сне снится, всегда живая, но молчит. Я хочу ей что-то сказать, но не могу. Потом просыпаюсь — и мне не верится, что ее нет рядом. Одна цыганка объяснила, что мама моя не умерла, пока я ее вижу, думаю о ней. Цыганка зарабатывает деньги, но на этот раз по-своему угадала. Не плачь, бабушка!

— Я не плачу, Леша. Почему ты мне не рассказываешь про певца? Он тебя не принял?

— Принял. Разговаривали. По душам… Но я еще не все понял, не во всем разобрался. Сегодня иду на его концерт. Я не навязывался. Он сам пригласил, обещал встретить.

— Хорошо. А то я боялась, что он тебя обидит. Такой может.

— Какой такой?

— Я тебе уже говорила. Рабочий человек независимо от профессии всегда выглядит в общем-то одинаково. Токарь ли он, буровик, ученый ли, артист — у рабочего человека всегда лицо труженика, у одного обветренное, у другого нежное, но в том и другом видны нерв, напряжение, усталость. Мне всегда нравились мужчины с усталыми лицами.

— Тогда, бабушка, мои ребята тебе понравились бы. Иногда, бывает, валишься с ног, но усталость приятная, знаешь, что выложился, что сделал все возможное. Ты меня понимаешь, а Зинке этого не объяснишь.

— Трудно, Лешенька, объяснить человеку то, через что он сам не прошел, что не прочувствовал. Ищи человека, который поймет тебя.

— Но я, бабушка, люблю Зинку. Буду ждать, пока она поймет. Сиди. Я сам приготовлю салат. Сейчас сбегаю за сметаной.

— А может, не надо?

— Надо, бабушка. Приготовим салат как полагается.

— Возьми баночку для сметаны, у нас в магазине только развесная.

Лешка чуть ли не впервые в жизни завтракал медленно, никуда не спеша. Во время отпуска в доме отдыха подгоняли официантки, им нужно было готовить столы для другой смены, и самому приходилось спешить на пляж, чтобы не упустить солнце, а тут было так хорошо, спокойно, что не хотелось выходить из-за стола. Лешка подумал, что если бы рядом сидела Зинка, то вся семья была бы в сборе, пришло бы счастье. Хотя Зинка могла бы не понравиться бабушке, могла бы, но бабушка умная, деликатная, она не показала бы вида и все было бы о’кэй. Было бы? Где сейчас Зинка? Ходит у конторы, чтобы встретиться с Тихоновым? Замерзшая, съежившаяся, с посиневшим носиком, пальцы под перчатками сжала в кулачки. Тихонов ее не любит и никогда не женится на ней. А она ходит… Пусть! Все равно когда-нибудь поймет, что Лешка любит ее больше всех на свете! А если не поймет… Будет плохо. Но он не пропадет. У него есть сказочная принцесса, правда, она не ведает о его существовании, но она есть!

— Ты о чем задумался, Лешка?

— Так, бабушка. Ничего. Жить можно! А к маме я пойду в субботу.

— Может, с кем-нибудь из ребят увидишься? Да, забыла тебе сказать, под самый Новый год звонил Толя Юкаров, о тебе спрашивал.

— Толька? Я про него читал в «Спорте». Мастер международного класса! Чуть ли не лучший разводящий в Союзе!

— Разводящий? Странное амплуа!

— Не странное, а ответственное. Это игрок, пасующий мяч другим, от точности его паса зависит атака. Если плохо даст пас, то могут освистать.

— А если хорошо?

— Тогда не освищут, но аплодисменты все равно сорвет атакующий.

— Значит?

— Ничего это, бабушка, не значит. Кто-то должен быть пасующим. Я понимаю, о чем ты хочешь поговорить, надо атаковать, надо учиться дальше.

— У тебя светлая голова, Лешенька. Пятерки приносил.

— Случалось, и пятерки. Случалось, и белые грибы. Отличное было время. Я во дворе пропадал, в спортзале, а лучше бы дома сидел с тобой, с дедушкой, говорили бы.

— Что ты, Лешенька! Детство это детство. Ты позвони Юкарову.

Лешка набрал номер Толи. В трубке раздался молодой женский голос и с гордостью сообщил, что Анатолий Евстафьевич сейчас на сборах, а потом, не заезжая домой, едет с командой в Бухарест, будет через три недели, что ему передать? «Передайте, что звонил Алексей Петрович Кубыкин», — с пафосом, но иронически произнес Лешка. «Он вас знает?» — «По всей видимости». — «А ваш телефон у него есть? На всякий случай я запишу». — «Не надо записывать. Будет случай — я сам ему позвоню, а то, что звонил, передайте». — «Хорошо. Алексей Петрович Кубыкин. Я передам».