Вечный шах

     В монтажной, сев за второй стол со старомодным ручным прокручиванием,

догнал пленку до кадра, где двое были видны наиболее ярко. Остановил  кадр

и долго изучал картинку через лупу. Ни черта. В статике даже лох  перестал

казаться знакомым.

     Благодарно поцеловав Клавочку в затылок, Виктор направился в  группу,

где  заместитель  директора  по  документации  в  одиночестве  копалась  в

бумажках.

     - Танечка,  разрешишь  договор  с  трюкачами  посмотреть?  -  спросил

Виктор.

     - Трудовое соглашение, - поправила Танечка. - Да бога ради!

     Договор был один на  всех,  и  подписывал  его  только  руководитель.

Занимательно все получалось: представлял конную контору гражданин, который

в ней не работал. Видимо, был с липовой бумажонкой Семен  Афанасьевич  под

соответствующей  органам,  в  которых  он  трудился  много  лет,  фамилией

Голубев.  А  где  же  домашний  адресок?  Туточки,  туточки...  Несвижский

переулок... Ага, это от сада Мандельштама к улице Толстого. Башенки  такие

милые для начальства. В порядке был полковник Голубев, раз такую  квартиру

получил.  Квартиру  номер  двадцать  семь.  Виктор  переписал  адресок  на

бумажку, закрыл папку и поблагодарил Танечку:

     - По гроб жизни обязан, золотце мое!

     Ехать было недалеко: по  Бережковской  набережной  через  Бородинский

мост на Садовое, с  Садового  на  Комсомольский,  у  Николы  в  Хамовниках

направо и сразу налево. Вуаля, Несвижский.

     Ухоженные липы росли у милой башенки. И обработанные клумбы  цвели  и

пахли. Добросовестно  здесь  трудились  дворники.  В  вестибюле,  заросшем

буйным, почти тропическим вьюнком, он строго сказал привратнице:

     - К Голубевым.

     В лифте, чистом и без неприличных надписей на  стенках,  поднялся  на

шестой этаж. Спокойное освещение площадки, непотревоженная ничем  и  никем

теплая окраска стен, элегантно обитые  двери  с  опрятным  ковриком  перед

каждой.  Комфортно,  комфортно  жить  в  таком  доме.   Хоть   полковником

госбезопасности становись. Виктор ткнул палец в пупку звонка.

     Дверь открыла моложавая дама.

     - Здравствуйте, -  сказал  Виктор.  -  Я  бы  хотел  повидать  Семена

Афанасьевича.

     Дама ненавязчиво осмотрела его,  удовлетворилась,  видимо,  осмотром,

раз пригласила:

     - Проходите, прошу вас.

     В  этом  доме  не  боялись,  что  нежданно-негаданно  могут   явиться

квартирные воры. Виктор с дамой миновали прихожую  и  оказались  в  уютном

холле. Дама плавным движением руки указала на кресло и опять попросила:

     - Прошу вас, садитесь.

     Большую аристократку  изображала  из  себя  офицерша.  Виктор  тяжело

плюхнулся в кресло, потер ладонями портки на коленях и сяво заканючил:

     - Мне бы Семена Афанасьевича...

     Аристократки  во  все  века  снисходительно  относились  к  маленьким

бестактностям  непосвященных.  Дама  тихо  улыбнулась,  уселась  в  кресло

напротив и поведала:

     - А Семен Афанасьевич в командировке.

     - Как в командировке? - шибко удивился Виктор. - Он только на днях из

нее вернулся.

     - И уже в другой, - мягко посочувствовала ему дама.

     - И где? - Виктор сказал это так, чтобы нельзя было понять, союз  "и"

он произнес или плебейское "игде".

     - Уже много-много лет Сергей Афанасьевич не докладывает мне о целях и

пунктах  назначения  своих  поездок,  -  намекая  на  важность  и  сугубую

секретность этих поездок, печально и с тайной гордостью сообщила она.

     - Как же так? Жена вы ему или не жена?

     - Жена, жена, молодой человек. Простите, а не могу ли я  узнать,  кто

вы такой?

     - Ассистент режиссера по реквизиту,  -  неожиданно  для  самого  себя

соврал Виктор.

     - О, как интересно! Кинематографист! И чем вы занимаетесь?

     - Реквизитом, - коротко объяснил он. Дама поняла, что надо переходить

к делу:

     - Сожалею, что так получилось. А я ничем не могу вам помочь?

     - Разве только подпись вашего мужа подделаете.  Он  должен  тут  одну

бумажку подписать. По прошедшей командировке.

     - А что за бумажка, если не секрет?

     - Седла,  пришедшие  в  негодность,  списываем,  -  заврался,  совсем

заврался сценарист.

     - Нет, не подпишу! - засмеялась дама. - Тюрьмы боюсь.

     - Простите за  беспокойство.  -  Виктор  нарочито  неловко  вылез  из

кресла.

     - Дело есть дело. И не стоит извиняться.

     Дама проводила его до лифта и не ушла, пока не захлопнулись дверцы.

     Усаживаясь в "семерку", Виктор случайно поднял глаза.  Из  лоджии  на

шестом этаже дама наблюдала  за  тем,  как  занюханный  ассистент  влез  в

собственный автомобиль.

     Непростой и предусмотрительно обученной оказалась дамочка.  Теребила,

как на допросе. И врал -  теперь  ясно  -  зря.  Обо  всем  этом  подумать

следовало, на  тахте  валяясь.  Через  улицу  Толстого  на  Зубовскую,  по

Кропоткинской к бульварам  (Садовое  среди  дня  Виктор  не  любил)  и  по

Цветному, по Самотечному к себе домой.

     Вот-те на. Шалунья Лариса и не думала уходить. Валялась там,  где  он

мечтал поваляться - на тахте, и, рубая бутерброд с сыром, читала книжку.

     - Могу ли я знать, надолго ли вы, мадемуазель, обосновались здесь?  -

без энтузиазма спросил он.

     - Я к вам пришла навеки поселиться. И книгу спасла любимую притом,  -

голосом  изображая  Васисуалия  Лоханкина,  актриса  Лариса  показала  ему