Вечный капитан

Скифы вернулись с двумя большими птицами, дрофами, судя по «усам». Раньше видел их только по телевизору, но на экране всё кажется интереснее, чем в жизни. Мертвые дрофы не впечатляли внешним видом, разве что размерами – величиной с крупного индюка, не меньше десяти килограмм мяса. Они были общипаны, выпотрошены, порезаны, заложены в котлы и повешены над огнем вариться. Что меня впечатлило – ни одно перышко не было выброшено. Всё будет пущено в дело. Утилитаризм людей шестого века поражал. В их жизни ничто не бывало ненужным. Скоро из этих перьев и пуха сделают подушки или тюфяки. В кубрике для команды сейчас холодновато. Я купил им несколько овчин, но этого мало. Там три двухъярусные кровати. Нижние ярусы одно-, а верхние двуспальные из-за изгиба корпуса. В моей каюте наоборот, чтобы верхняя кровать, на которой спит малый, не мешала вставать с нижней. Я и так в шестом веке только и делаю, что проверяю головой на прочность притолоки, косяки и прочие нависающие архитектурные детали. Никак не привыкну, что выше их среднего роста. Семен с Валей спят отдельно, в каморке возле печки. Она низкая и узкая, прямо от двери залезаешь на кровать. Зато теплая, и никто не мешает их частной жизни. Судя по набухающему животу Вали, она имеет место быть.

Ночевали на шхуне. На берегу оставили только дрова и настилы с солью. Первую половину ночи на вахте стоял я. Убедился, что и византийская ночь в этих местах тиха. И звезды такие же яркие. Люблю на них смотреть. А вот космонавтом не мечтал быть даже в детстве. Не знаю, почему. Может, из-за боязни высоты. Но в самолете ведь не боюсь, и на дереве или мачте тоже. Зато выйти на балкон на восьмом этаже и выше – насилие над собой. Гарри лежит на палубе неподалеку от меня. Он набегался на берегу, теперь дергает во сне лапами, будто гонится за кем-то. На постоялом дворе его случили с сучкой для улучшения породы. Собаки у Келогоста мелковаты в сравнении с Гариком. Сучка с ним подружилась, после чего признали и два кобеля, точнее, вынуждены были отдать ему верховодство. После этого он по ночам не отсыпался в комнате, а отрабатывал харчи, охраняя вверенное ему имущество. И, подражая своим подчиненным, опять научился гавкать.

Часть утреннего улова я закоптил. Аромат шел такой, что все захлебывались слюной. В Херсоне мне не попадались ни копченая рыба, ни мясо. Может, и делают, но я не встречал. Греки мне сказали, что такую вкусную рыбу, какая получилась у меня, им раньше не доводилось пробовать. Греки всегда были льстецами. И сами очень падки на лесть, даже грубую.

Я хотел только насолить рыбы, но ее было так много, что начали еще и вялить, развешивая на веревках между шестами, которые нарубили в рощицах. Погода была хорошая, теплая, но не жаркая, и ветреная, как раз для вяления. Не продадим ее, так сами съедим. Почти все бочки были полны, поэтому стали засаливать только лучшую. Некондиционную коптили и ели или выбрасывали в море. Сделали еще несколько настилов для сушки соли. Оказалось, зря, потому что за одним котлом не досмотрели, соль на дне высохла, и он прогорел. Всё равно дела здесь шли намного лучше, чем я предполагал. У меня даже появилась мысль: а не завести ли здесь факторию? Отказался от нее, когда увидел двух всадников. Они смотрели на нас издалека, не решаясь приблизится.

– Аланы? – спросил я скифов.

– Хунны, – ответил они в один голос.

С такого расстояния лиц не разглядеть даже с моей дальнозоркостью. Значит, скифы определили национальность всадников по манере одеваться или ездить верхом. Впрочем, я уже привык, что все азиаты или негры для европейцев на одно лицо, а они сами очень легко разливают, кто какого рода-племени, но в то же время им все европейцы кажутся на одно лицо, а мы без особых проблем отличим славянина от немца и уж тем более от итальянца.

Когда гунны ускакали, я посла скифов в разведку.

– Нарветесь на отряд, спрячьтесь и переждите, – проинструктировал их. – Если мы уйдем на шхуне, то обязательно за вами вернемся на следующий день.

Судя по их лицам, мысль, что их могут здесь бросить, даже в голову скифам не приходила. Вернулись они вечером, когда уже стемнело, и мы перевезли на шхуну все свое имущество, включая недосушенную рыбу и соль. Рыбу развесили между мачтами так, чтобы не мешала работать с парусами, а настилы с солью положили на ахтеркастле и полубаке.

– Их там много, целый род. Живут на берегу озера в самом конце косы, – доложил Скилур.

Докладывал обычно он, а Палак уточнял важные детали:

– Это не те, на которых мы нападали.

Те – не те, а пора уносить отсюда ноги. Тем более, что задул южный ветер – более-менее попутный.

21