Вечный капитан

– Пусть после обеда придут, – попросил я. – И еще мне нужно снять жилье до весны. Что посоветуешь?

– Живи у меня, – ответил он. – Возьму недорого. Зимой у меня постояльцев практически не бывает, сможете занять столько комнат, сколько захотите. И на твоих волов сена хватит, я запасся им.

– Волов я продам после того, как заготовлю лес на парусник, – сообщил я.

Я ему во время пира рассказал, что собираюсь переключиться на морские перевозки, как более выгодные и менее рискованные. На счет выгодности он согласился, а вот по поводу меньшего риска у него были сомнения.

– Помогу найти покупателя, – сразу предложил он. – А мне дров не привезешь в счет оплаты?

– Почему нет?! – произнес я.

На стапеле, принадлежавшем пожилому греку, я застал только хозяина. Баркас они построили, больше работы пока не было, поэтому он распустил рабочих. Звали его Эвклид. О тезке математике он не имел ни малейшего представления, но имя получил не зря – считал быстро. Я уже привык считать за всех, поэтому приятно удивился. И он удивился, что я считаю быстрее него. Но еще больше, когда рассказал ему, какое судно хочу построить. Его сразу насторожило, что длина будет шестнадцать метров, а ширина всего три двадцать. Я решил подстраховаться, остановился на пяти к одному, не строить совсем уж гоночную яхту.

– А не сломается такое длинное? – засомневался грек.

– Нет, – заверил его.

Мы зашли в каменный однокомнатный домишко, который служил Эвклиду одновременно офисом и складом, где я начертил грифелем на досках чертеж будущего судна. Поскольку не уверен был, что смогу решить проблему остойчивости, присущую узким судам, решил сделать не одну высокую мачту, а две пониже. Обычно высота мечты вычисляется по формуле «половина суммы длины и ширины». В моем случае это было бы девять метров шестьдесят сантиметров – слишком много для неопытного судостроителя. Я остановил свой выбор на гафельной шхуне – двухмачтовом судне с косыми парусами, в данном случае триселями – четырехугольными, неправильной трапециевидной формы, верхняя шкаторина которых крепится к гафелю – поворотной рее, и стакселями – треугольными или трапециевидными, которые ходят по штагам между грот– и фок-мачтой и фок-мачтой и бушпритом. У шхуны первая мачта, фок, ниже второй, грота. Первую, как я помнил, ставили перед тем местом, где киль переходил в форштевень, а вторую от форштевня отделяли две трети длины судна. Не все мои термины сперва были понятны Эвклиду, потому что пришли в русский язык из голландского, английского и немецкого языков, но потом, по его подсказкам, я поменял их на греческие. Объяснил, зачем мне такой большой киль, длинный бушприт, усиленный ахтерштевень, к которому я собирался крепить баллер руля. Я не желал управлять шхуной при помощи двух рулевых весел. До разговора со мной грек был уверен, что знает о судостроении все. После разговора – что не знает почти ничего. И это я ему передал лишь часть своих знаний по предмету «Теория устройства корабля». Вообще-то, «ТУК» – та еще нудятина, но преподавал ее начальник училища Теплов, поэтому нам приходилось напрягаться. В моем случае оказалось, что не зря – позволило договориться с Эвклидом о приемлемой цене. Затем мы обсудили, сколько и какого дерева понадобиться, что придется покупать, а что можно заготовить самому. На верфях есть несколько мастерских по сушке и придаче нужного изгиба доскам. Кое-что придется покупать у них, чтобы не терять время. Я пообещал привезти лес в ближайшие дни, после чего и приступим к строительству.

После обеда на постоялый двор пришли те самые два иудея, компаньоны Мони. Узнав, что я присутствовал при его смерти, попросили рассказать подробно. Как понял по наводящим вопросам, им кто-то уже доложил. Проверяли на вшивость. Только не понял, кого – меня или докладчика?

– Я же тебе говорил, слишком он рисковый был, – сказал один иудей другому.

Это Моня-то рисковый?! Впрочем, всё познается в сравнении.

– Дурак он был, – произнес второй и спросил: – А тебя почему не тронули?

– Потому что я и мои люди убили восьмерых нападающих, – ответил я. – Остальные решили, что добыча обойдется им слишком дорого.

И мы перешли к моему товару. Торговался я до последнего, продемонстрировав завидное владение приемами торга, большую часть которых я знал до сегодняшнего дня чисто теоретически, а также способов решения налоговых вопросов в городе Херсоне и отличное умение считать. Я предполагал, что возникнет много непредвиденных расходов при строительстве парусника. Перепробовав несколько методов, иудеи попытались разыграть «хорошего и плохого покупателя», но я сказал, что знаю и этот прием, они улыбнулись, и жаркая дискуссия закончилась компромиссным вариантом, который не очень нравился, но устраивал обе стороны. Договорились, что завтра утром они заберут товар, лошадей и телят. Я оставил только своего коня и принадлежавших скифам, пару бычков нам на зиму на съедение и одного в счет оплаты греку.

– Мы могли бы снабдить тебя товаром и транспортом весной, – предложил мне тот, который судил о Моне реалистичнее.