Вечный Град (сборник)

«О самом Городе позже расскажу я тебе, когда сам в нем лучше освоюсь, одно могу сказать тебе сейчас: он огромен! Кажется, во столько же раз он больше нашего Лугдуна, во сколько Лугдун больше нашей виллы! Матушка, как я счастлив, что здесь мне предстоит жить и учиться! Я намерен пробыть в Городе не менее двух лет. А дальше мой мысленный взор уже рисует Афины – колыбель философии. Матушка, в какое замечательное время довелось нам жить! Право слово, я, как Овидий, поздравляю себя с тем, что родился именно сейчас, когда у кормила империи стоит истинный мудрец, постигающий законы мироздания! Я непременно буду продолжать учиться красноречию, но обязательно постараюсь войти в круг мудрых мужей – философов. Впрочем, мои стремления тебе известны, и оттого, что я оказался в Городе, они не изменились, но лишь с новым жаром разгорелись! Встречен я был радушно, твой досточтимый дядя, Клодий Вибий, и жена его, Гельвидия Присцилла, шлют тебе привет. Будь здорова!»

Дочитав письмо, Вибия уже привычно зашептала: «Господи Боже, Иисусе Христе, спаси и сохрани его!..

Ко времени отъезда сына в Рим Вибии было тридцать три года. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы сказать: это истинная римлянка, настоящая римская матрона. Ее прекрасное лицо было едва лишь тронуто увяданием, в черных как смоль волосах блестели отдельные серебряные нити, но в ее облике уже читалось то, что женщинам благородным и чистым с возрастом заменяет мимолетную прелесть юности: чувство собственного достоинства и величавое спокойствие.

Вибия принадлежала к старинному всадническому роду, обосновавшемуся в Галлии еще во времена божественного Августа. К всадническому сословию уже принадлежал и покойный муж ее, Гай Веттий Эпагаф, известный в Лугдуне ритор, правда, он был из относительно «новых», дед его был вольноотпущенник-врач (его имя и стало звучать как родовое прозвище), отец, что называется, «сделал себя сам». Дарования Гая Веттия хватило бы и на более широкую славу, но он был не настолько честолюбив, чтобы предпочесть дальние странствия сельскому покою в родном Лугдуне.

Вибия вышла за него в тринадцать лет – по воле родителей, но можно сказать, что это их души нашли друг друга. Все как в словах священной брачной клятвы: «Где ты Гай, там я твоя Гайя». Муж стал ее наставником, а она – его ученицей; она, прежде не отличавшаяся усердием к урокам грамматика, полюбила его любимые книги, его мысли стали ее мыслями. Она присутствовала на всех его рецитациях, когда он читал друзьям свои речи и стихи, и, скрываясь за занавесью, жадно ловила звуки его голоса и слова возносимых ему похвал.

К сожалению, с наследниками им повезло меньше. Первый раз у Вибии, в полудетском неведении недостаточно берегшей себя, случился выкидыш, во второй раз боги даровали ей сына, но следующие дети – а их было четверо – либо рождались мертвыми, либо умирали в младенчестве. А в двадцать восемь, прожив с мужем больше половины своей жизни, Вибия овдовела: Гай Веттий умер внезапно, после успешного выступления на знаменитых Лугдунских состязаниях ораторов – от разрыва сердца.

Горю несчастной женщины не было предела. Мир для нее опустел, еще цветущая телом и прекрасная видом, она отсекла самую мысль о новом замужестве, не раз высказанную родственниками, ссылавшимися на законы и на то, что у нее не было троих детей, чтобы избежать повторного брака. Но Вибия предпочла старомодное и почетное звание «единомужницы». Единственной радостью стал для нее сын, не только обликом, но и душой так похожий на отца. Ученье давалось ему играючи, по-гречески он с детства говорил словно истинный уроженец Аттики, а его первыми опытами риторических композиций учителя восторгались и прочили ему большое будущее.