Март, полночь.
Привет, мой новый дневник! Извини, что ты не такой красивый, как предыдущий. Это маскировка. Раньше я писала в толстом ежедневнике. Но однажды мама меня застукала, спросила, что это я пишу. Я сказала: так, набрасываю план доклада по биологии. Ляпнула, что в голову пришло, и главное, перевернула книжечку обложкой вверх. Мама, конечно, сразу напряглась. Стала спрашивать, какая тема доклада. Я врала, врала, плела чего-то, но уже знала: как только я уйду из дома, она устроит шмон, найдет и прочитает. А там такое…
Ладно, там уже ни фига нет. Ежедневник я сожгла у папы в камине. Никто не заметил. Потом долго ничего не писала. Это, правда, дико стремно. Я знаю, мама бы многое отдала, чтобы прочитать мой дневник. Ее в последнее время все во мне напрягает. Она даже на курсы психологов ходит, чтобы разобраться во мне. Бедная, глупая моя мамочка! Вот сейчас я пишу спокойно. Если зайдет и увидит обычную школьную тетрадь, у нее никаких вопросов не возникнет. Что я пишу? Черновик сочинения. К тому же у меня почерк непонятный, как будто это шифровка. А у мамы зрение плохое.
Правда, что я пишу и зачем? Почему не могу не писа€ть? Ведь знаю, как это опасно. Мне надо с кем-то поделиться, хотя бы с тобой, мой дневник. Ты просто бумага, а все равно легче. Так вот, мой сладкий, я, кажется, по уши влюбилась. Смешно, да? Ха-ха! Вчера Марк сказал, что на меня запал очередной старый пердун. Оплатил вперед сразу два свидания, причем именно со мной, только со мной. Я сказала, что больше не могу, хочу отдохнуть, плохо себя чувствую. Марк сказал: ладно, этого обслужишь и отдыхай. Марк вообще вдруг разговорился. Не знаю, что на него нашло? Наверное, почувствовал, что я хочу слинять, уйти из бизнеса. Или Ика проболталась? В общем, Марк смотрит на меня, словно впервые увидел, и говорит, так задумчиво, с улыбочкой: «Возможно, он тебя убьет. Но бить не будет. Гарантирую. Они все психи, но не садисты».
Я говорю: «Ну прикольно! Спасибо, дорогой, утешил! Психи, но не садисты! Весело, блин! А как же твой любимый маркиз де Сад?»
Он: «Брось, де Сад ничего такого не делал. Бил дворовых девок плетью, но животы никому не вспарывал. Только сочинял».
Я: «А какого хрена он сочинял такое?»
Он: «Ему очень хотелось».
Я: «Чего? Сочинять или делать?»
Он: «Сочинять, конечно. Де Сад великий писатель, но не маньяк. Маньяки если что и пишут, то очень возвышенно. Стихи патриотические, например».
Тут Ика заржала, как безумная. А мне не смешно. Мне вдруг стало страшно. Жутко не хотелось ехать к этому новому старперу. Я люблю V., я точно его люблю. И ребенок его. С другими я предохранялась, с ним нет. Никто не знает о ребенке. Представляю, что будет с мамой, когда у меня начнет расти пузо. Папа, наверное, вообще сойдет с ума. Он V. ненавидит. Они враги на всю жизнь.
Вот так, папочка, были врагами, а теперь станете родственниками. Тебе придется смириться. Ты не захотел меня раскрутить, сделать из меня бренд? Один клип, и все. Никакого продолжения. Теперь получай внука.
Если честно, меня эти старперы достали, сил нет. Даже Ник, хотя он, в общем, ничего. У него изо рта не воняет, и ко мне относится нежно. С ним у меня хорошая практика разговорного английского. Правда, весь этот его треп про столбики из оникса, на которые сажали девочек в древности, про то, как трахались римские патриции с детьми и как это было естественно и прекрасно, очень меня достал. Историк хренов! Профессор половых органов! Кстати, если Марк узнает, что я встречаюсь с Ником, сколько он мне дает бабла… ух, что будет, что будет! Он же постоянно нас предупреждает, чтобы мы не шабашили, не пытались подработать потихоньку на стороне.
Эй, Ник, итальянское мое солнце, разве я с тобой шабашу? У нас любовь, чистая и высокая, блин! Денежки ты мне даешь потому, что тебе нравится баловать твою синьорину, красиво одевать меня, маленькую, и вкусно кормить. Разве я могу отказать тебе в этом простом удовольствии?
Дневник, хорошо тебе, ты бумажный. Как же мне неохота обслуживать очередного старого извращенца! Марк сказал, ему на вид лет шестьдесят, наверное, на профессора похож. Интеллигентный, тихий. Бородка, может накладная, темные очки. Первая встреча – в нашей «гостинице». Надеюсь, он уже ничего не может.
Многое клиенты не могут, оттого и сходят с ума. Им нравятся дети потому, что они жизнь высасывают из нас. Стасу год назад попался один, лет семидесяти, совсем древний. Ничего не мог, только лапал, слюнявил, сопел. Но Стас после него шатался от слабости, голова кружилась, в ушах звон, перед глазами круги. А потом вообще заболел.
Марк говорит, это все фантазии. Сволочь! Ему, конечно, по фигу, что с нами будет. Вырастем мы, станем взрослыми или передохнем, как крысята, ему без разницы. Найдет новых деток, запудрит мозги, научит всему, как нас когда-то. Раньше я не представляла, насколько ему это по фигу, а теперь знаю. Он ведь клялся, гадина, что на картинках в Интернете наших лиц не будет. И действительно, не было. Только тела, в туманной дымке. А потом вдруг появились лица. Я когда увидела, мне плохо стало. И Стасу, и даже Егорке, хотя он совсем тупой. Только Ике без разницы, но она – особый случай.
Так вот, я говорю Марку: ты совсем офигел, блин? Ты какого хрена лица показываешь? А он, так спокойненько, с ухмылочкой: чего ты боишься? Думаешь, папа, мама или директор школы тоже залезают в мой сайт?
Скотина, мразь! Убила бы своими руками, честное слово! Хотя зачем мне пачкаться? Такую падлу рано или поздно кто-нибудь обязательно замочит. Ненавижу!
Я дура. Меня затянуло в это дело, я совсем была мелкая, одиннадцать лет. Сначала только съемки. Стас, Ика, Егорка и я. Все свои. Это казалось весело, прикольно – кувыркаться голышом перед камерой. Марк говорил, потом на всю жизнь никаких комплексов. Большинство людей живет и подыхает, не представляя, что такое настоящий секс. А мы теперь знаем и никогда не забудем. Мы особенные, избранные. Свобода, блин. Ну и бабки, конечно.
У меня были жуткие комплексы, все в себе не нравилось, глаза, волосы, нос, фигура. Зато теперь знаю, что я красавица, несмотря на маленький рост. И еще, я с детства мечтала иметь много бабок. Не могу носить дешевые шмотки и пользоваться дешевой косметикой. Физически не могу. Пробовала. Сразу начинается аллергия, хочется убить кого-нибудь или повеситься. Надо быть выше этого, надо радоваться тому, что имеешь, гордиться собой, даже если ты одета в тряпки с рыночного развала и красишь ресницы гуталином. Но я ниже, значительно ниже.
