Вечерник

Я сяду на гранитную скамью,
подумаю про то, что очень просто
писать стихи, и снова повторю,
о чем здесь думал Пушкин низкорослый.
Взгляну на ошалевшую зарю
из номера гостиничного в «Красной»,
к Потемкинской зря лестнице стремлюсь,
ведь вспомню, Эйзенштейн был малорослый.
Не выразить на эсперанто грусть,
на украинском с грустью помолюсь,
не встретить революцию мне взрослым.
При виде женских тел теряешь суть,
на запах моря вспоминаешь грудь,
вослед мне кажется сей город пошлым.

2003

Находка

Отягощенная теплом морей,
безудержна, как коленвал прибоя,
стремится вон, как петли из дверей,
лукава, как энергия разбоя.
Вцепившись в землю, как простой репей,
мерцая черным глянцем из забоя,
закованная цепью кораблей,
вкруг сопки собралась призывом Ноя.
Рожденные из света и теней,
здесь звезды, словно стая голубей,
парят в порту, не ведая покоя.
Дорога пахнет западом степей,
к востоку становясь всегда длинней,
себя глотая, словно с кем-то споря.

2004

Версаль

Все короли французские оральны,
распутство их возведено в уют,
правление всегда сентиментально,
врагов на казнь уводят, как в приют.
Пастушки с гобеленов виртуальных
в обнимку с кавалерами поют,
Людовики всегда маниакальны,
спят сидя – мученической смерти ждут.
Куплю платок зеленый, пасторальный,
в подвале выберу обед буквальный,
я в заговор ввергаюсь, будто Брут.
Версальский мерзкий свальный грех моральный
монархию постельную астрально
изжил, и короли здесь не живут.

2004

Париж

Я эшафот не трогал никогда,
и отвратительна мне гильотина,
к ним «рэ», гарцующее навсегда, —
в мозгу встает манерная куртина.
Над Сеной башня Эйфеля видна,
вполне двусмысленна, как Общий рынок, —
издалека громадна и стройна,
вблизи пуста, перст из нелепых линий.
Великая гражданская война
с подачи Франции распространилась,
и вместе с Робеспьером в мир вошла.
С Наполеоном нация едина,
на караул вся гвардия застыла —
надменны водянистые глаза.

2003

Николаевск-на-Амуре

Амур Охотское таранит море,
всей массой облаков прижат к земле,
и вытекая из страны продольно,
флот иноземный потопил в себе.
Я знаю, месть и ненависть безвольны,
но Севастополь в Крымской пал войне,
здесь, вопреки Европе длинноствольной,
наш Николаевск устоял зане.
С кристальной осенью прощаться больно,
и на защиту русского раздолья,
святой Георгий скачет по волне.
Грызут врага амурские редуты,
идут на дно английские каюты,
помянем души павших в октябре.

2003

Биробиджан