Вавилонские хроники

– Ваши фокусы!.. – рявкнул он. – Да она на живое тепло реагирует!.. Там, небось, какой-нибудь фотоэлемент…

– Там нет фотоэлемента, – сказала Луринду. – Я проверяла.

– Все равно… ее к кому ни поднеси, завертится, – упрямо повторил Ицхак и поднес рамку к самому носу близорукой девицы.

И тут…

С тихим гудением рамка начала набирать обороты.

Поначалу мы онемели. Потом Цира встала. Она очень побледнела. Теперь она смотрела на Луринду с неприкрытой злобой. Я видел, что ее гложет зависть.

– Поздравляю, – сухо сказала наконец Цира и отобрала у Луринду рамку. – Ты тоже Энкиду, девушка.

Луринду сняла очки.

– А нельзя это как-нибудь проверить более точно? То есть, я хочу сказать – более наглядно?

– Можно, – еще суше процедила Цира. – Собственно, для этого мы и пригласили Ицхака… одного, без спутников.

– Цира, – встрял Мурзик. – Так ведь радоваться надо, что еще одного скрытого Энкиду выявили…

– Я и радуюсь, – сказала Цира злобно.

– Да нет, подруга, ты завидуешь, – заявил Мурзик. – Последнее это дело – завидовать. Брось. Ты и без Энкиду хороша… Лучше тебя я и не знал никого, ни в этой жизни, ни в какой другой.

– Кроме сотника, – все еще сердясь, сказала Цира.

– Там другое, – отмахнулся Мурзик.

Цира помолчала немного. Я решил ей помочь.

– Дело в том, что наша Цира умеет отправлять людей в путешествие по их прошлым жизням. Цира – маг высшего посвящения… Ей многое доступно.

– Чего? – протянул Ицхак. – И сколько денег она делает на своей магии?

Глядя в сторону, Цира молвила ледяным тоном:

– Представьте себе, немало.

– Ну? – иронически произнес Ицхак и искривил бровь. – И насколько немало?

– Мне хватает, – отрезала Цира.

– Так у вас, моя дорогая, и потребности, небось, как у птички… Запудрить носик да скушать пряник…

– Помолчи пока, – сказал я Ицхаку. – У тебя, кроме бизнеса, есть что-нибудь за душой?

– Моя семитская гордость, – сказал Ицхак.

– Пусть твоя семитская гордость посоветует тебе не молоть глупостей, – сказал я. – По крайней мере, ближайшую стражу.

Ицхак замолчал. Видать, к гордости своей прислушиваться стал. Я задумался на миг, что я буду делать, если гордость присоветует Ицхаку начистить мне рыло. А она, гордость Ицхака, может. Еще как может. Потому что любимая женщина – рядом. Все видит и все слышит. И, возможно, ждет от него, Ицхака, геройских подвигов.

А Луринду встала, тряхнула волосами, поправила очки.

– Цира, – проговорила она и поглядела прямо на нашу Циру, – я прошу вас отправить меня в прошлую жизнь. В ту, где я была Энкиду… Если это, конечно, возможно.

Несколько мгновений Цира сверлила ее глазами. Потом холодно сказала:

– Это возможно.

* * *

Луринду лежала на моем диване, закутанная в мое одеяло. Все остальные сидели на полу. Мурзик расстелил для нас свое одеяло, чтобы не на голый, значит, пол вавилонским гражданам садиться.

Пришла кошка, устроилась в дверях, обмахнулась хвостом и вытаращилась. Котята – слышно было – бесчинствовали на кухне. Роняли что-то.

Цира добросоветстно отправила плоскогрудую девицу в седые дали, и теперь Луринду рычала и злобилась не хуже нас с Мурзиком. Она говорила на языке Энкиду. Только голос у нее остался женский, тоненький. Мы с Мурзиком хорошо понимали, о чем она. Программистка из хорошей семьи рвала на части диких быков. Потом воровала скот у жалких пастухов и похвалялась этим. Съела кого-то живьем, и это ее насмешило. Исполнила исступленную пляску у костра. Погрозила богам кулаками. Обломала ветки у священного дерева. Совершила еще серию подобных бессмысленно-героических деяний. И пребывала от того в упоении…

Наконец Цира вернула ее назад и в изнеможении опустилась на мои руки.

– Мурзик! – крикнул я. – Воды!..

Мурзик принес стакан воды. Набрал в рот и фыркнул на Циру – чтоб очнулась. Цира очнулась и обругала Мурзика. Мурзик сконфузился.

Цира уселась у меня на коленях. Она мелко дрожала, как маленькая птичка.

Кошка, подумав, ушла.

Я погладил мага высшего посвящения по волосам и поцеловал в висок. Когда я наклонился над лицом Циры, я увидел, что возле ее глаза еще осталось желтоватое пятно.

Луринду застонала на диване. Открыла глаза. Нащупала и нацепила на нос очки.

– Ого! – промолвила она. Я отметил, что она очень быстро пришла в себя и мгновенно обрела способность к иронии. Немногим это удается, особенно после первого потрясения. – Вот это было да! Арргх!..

Она посмотрела по сторонам и попросила горячего. Мурзик сходил на кухню и принес ей чаю.

– Как впечатления? – хмуро спросила Цира, сидя у меня на коленях.

– Потрясающе! Все это, – она неопределенно махнула рукой, имея в виду мою тесную комнатку, – кажется теперь таким серым, таким тусклым, маленьким… после того… Какой молодой мир! Какой огромный человек!.. Как близки были боги!.. Какой… Неужели это – я?

Она вытянула руки, посмотрела на свои пальцы, на кольцо. Вздохнула. Мечтательно завела глаза за толстыми стеклами.

Ицхак глядел на нее недоверчиво.