Вавилон и Башня

Вдруг я вспомнил Нору. Смешно, но у Васи сейчас обе щеки были разбиты и торчали, вздувшись в разные стороны. От этого, когда Вася поворачивался затылком, казалось, у него щеки, как у Норы.

Как у Норы, которая нашла свою смерть от тупого топора Семена. Я готов спорить, что этот мерзавец даже не смог ее убить как подобает, быстро и без боли. Наверняка сначала замахнулся кое-как, повредил шею. От этого бедная Нора, верная своему хозяину столько лет, стала корчиться, ее спинной мозг перестал слушать хорошую, мудрую собачью голову. А потом наверняка Семен ударил еще. Но опять не так, потому как в этот момент отчаяние его замучило, тупые бесполезные слезы застлали глаза. Он почувствовал себя совсем слабым. О! Если бы Семен мог что-то вернуть назад. Отложить топор, погладить еще живую и невредимую Нору по загривку, придумать, как сбежать из этой холодной убогой страны куда-то, где его знания промышленности и инженерных дел кому-то нужны. И где его бы не судили только за то, что до семнадцатого года он мог позволить себе выезд и нескольких служанок.

«Эх, Семен, Семен… ты сдался, ты принял решение быть слабым. И что? Никогда еще решение быть слабым не делало человека или его жизнь лучше. Только хуже!»

– Эй, Вася! – позвал я, подумав, что сейчас самое время кого-то наказать. Без наказания не бывает работы. Не бывает. – Ва-с-ся, сучара!

– Да, товарищ начэкспедиции!

Вася появился в каком-то тумане.

– Так, Вася! – я встал и поплелся на ватных ногах, одновременно ненавидя Васю и себя. – Так, Вася, – я теребил кобуру ТТ. – Так…

Вася припал на колени. Странно, но так сделал и Семен, когда я занес над ним кочергу в очередной раз. Тогда я хотел добить его. Но передумал. Слишком любил Нору, чтобы Семен отделался просто смертью. Он должен был мучиться весь остаток лет, задыхаясь от собственных испражнений и гнили пролежней на спине. А еще больше от того, как хорошо было бы ему на авеню Фош сидеть за столиком, потягивать утренний кофе и гладить свою собаку, покорно сидящую рядом.

– Не бзди, сучара, – я протянул Васе пачку «Казбека». Он взял, а на глазах, кажется, навернулись слезы. Я думаю, в этот момент Вася мог бы сделать для меня что угодно. – Не бзди… – повторил я, услышав, насколько пьян мой голос.

«Больше бьешь, больше любят», – вспомнил я народную мудрость деда Матвея. И следом слова Сато о том, что самурай должен быть готов пойти на смерть по мановению пальца своего сёгуна.

Вася осторожно курил, радуясь каждой затяжке. Может, потому что «минула чаша сия», а может, воспринял это как сближение с начальством. Когда начальство дает закурить, ты почти свой.

Я со злобой плюнул, глядя на щербатое, завистливое и одновременно унижающееся лицо Васи. «Может, все-таки пристрелить?» – «А кто тогда будет гонять рабочих?» – «Да кто-нибудь, мало ли таких Вась. Кого другого найду». Я уже почти решил посадить пару пуль Васе меж глаз, но вдруг услышал визг собаки.

Подумал, почудилось спьяна. Услышал еще раз. Визг был похож на Нору, только тоньше, слабее. Неужели Нора?! Откуда?! Здесь?! Да не может быть такого. Я ж сам видел густой, с серой пеной бульон в огромной кастрюле для белья, с торчащими по краям лопатками Норы. То была Нора. Это не может быть она.

Семен, скотина, даже не смог толком порубить ее кости. Наверное, где-то в подполе припрятал голову бедной Норы, с болтающимся безжизненным синим языком. Приберег, чтоб сварить еще одну порцию супа для своих мелких ублюдков.

Так что это была не Нора, конечно. Я кое-как всмотрелся через морозную дымку – один из бывших солдат пинал здоровенную, но очень худую собаку, и та с высунутым длинным языком гонялась за его кирзовыми сапогами.

– Вася, веди его. И собаку тоже, – я потушил папиросу, сплюснув ее о рельс так, что даже пальцы захрустели.

Вася понял, лучше не надо что-то уточнять и побежал исполнять.

Я сидел и ждал, наблюдая, как бывшие солдаты вкатывают бур с Бэкой с задубевшими покрышками, то и дело подкладывая толстые щепки, чтобы он не скатился обратно, и намазывая заиндевевшую подвеску пушечным салом.

Один из рабочих ходил вокруг, пускал струю огня из горелки, чтоб смазка хоть как-то растеклась и попала в ступицы.

– Вот! – козырнул Вася, толкая вперед здорового детину, чем-то похожего на Захара. Я опять почувствовал, что меня трясет от одного его вида. Хочется сразу выстрелить, ничего не объясняя.

Рядом с детиной в какой-то, кажется, рыболовной сетке болталась большая псина. Помесь охотничьей породы и дворняги. У псины был не только длиннющий язык, но и огромный рот, весь усеянный зубами, как будто это не собака, а акула. Конечно, псина только отдаленно напоминала Нору. То ли шерстью, то ли формой головы.

– Товарищ начэкспедиции! – заголосил детина, противно гнусавя. – Вот. Изловил суку. Мешала погрузке. Так сказать, мешала выполнению коммунистического задания.

И хоть детина старался стоять подальше от собаки, однако изловчился и со всей силы пнул бедную дворнягу тяжелым сапогом. Та сначала завертелась в своей сетке, а потом, видимо, чуть оправившись, оскалилась на него, всеми «акульими» зубами.