Вавилон и Башня

– Где ваша сознательность, коммунист? – опять весело сказал Борис. – Ну, не буду вас тревожить. Вы пока отдыхайте. Дед Матвей вам все расскажет. Может, кто знает, решите с нами продолжать это нелегкое, – Борис, кажется, с гордостью вздохнул, – но правое дело коммунизма!

– Проучили кривоглазых! – засмеялся дед Матвей. – Как пальнули по ним со всех фронтов, так и побежали они до самой что ни на есть Охренавы своей.

– Окинавы, дед Матвей, Окинавы! – поправил Борис.

– Война закончилась… – то ли спросил, то ли сказал я.

– Эге, Кинстинтин, эге! Так что, дорогой, отдыхай. А я тебе баньку заряжу. Вот костер как раз догорает. А потом, глядишь, и еще по кружечке. А? Хо-хо-хо… – глубоко и сильно заохал дед Матвей. – Тут у нас не то что фронтовые сто грамм. Пей, скока хочешь. Главное, начальство слушай и всякие там дыры в земле вовремя ковыряй. Вот это по мне. А тебе надо в порядок себя приводить. Смотри, на кого похож. Пока слонялся-то! Как собачонок паршивый.

Дед Матвей слез с борта и встал в полный рост. «Какой же он огромный! – подумал я. Отвык от таких здоровенных людей. Я среднего роста, к тому же щуплый. Сато и подавно, еле доходил мне до плеча. – Ах, Сато, Сато! Успел ли сбежать? Выжил ли?»

Я откинулся на край борта Бэки, прислонил горячий лоб к прохладному железному кузову, вытянул ноги. Опять посмотрел на небо, пробуя не думать, а почувствовать это состояние: война закончилась.

Закончилась война! Война закончилась! Конец войне! Какое это состояние, какие у него цвета, какие звуки? Таким же оно было для Сато, если бы он был рядом, или нет? Ведь в этой войне его страна проиграла. Но важны ли внешние события для состояния? Они всегда связаны только с обдумыванием, а не с состоянием.

Я попробовал еще раз погрузиться в свое состояние. Но почему-то сейчас просто хотелось быть именно здесь. Чуять запах полевой бани, которая пахла обожженными камнями и какими-то листьями. Запах Бэки, что-то среднее между бензином, резиной и порохом. Она пахла одновременно опасно и близко. Вот такие разные состояния, а вместе!

Попробовал еще глубже заглянуть в состояние Бэки. Кажется, у Бэки были смешанные цвета. Что-то зеленое с багряным. Это-то и понятно. Ведь она перевозила смерть. Распространяла смерть гораздо большую, чем любой самый умелый солдат с ружьем или даже солдат на танке. Но теперь Бэка возит новую жизнь. И теперь этот бур на ней находит ископаемые, которые дают новую жизнь.

Жаль, нельзя спросить у Сато, может ли быть у одной вещи, например как Бэка, сразу несколько состояний. Или нескольких состояний не бывает?

«Думать – долго. Надо – чувствовать, потом думать. Много потом думать, – объяснял Сато после одного случая, когда я чуть не упал в расщелину. – Видите – сразу чувствуйте. Не думайте! – говорил он. – Точнее думайте, но не так думайте. Думайте, когда видите. Но не думайте о том, что видите…» – тогда я не сумел понять, что он все-таки имел в виду.

Такие слова, как «думай», «чувствуй», «видеть», сложно точно перевести с японского на английский, а потом с английского на русский. Боюсь, настоящий смысл, который вкладывал в них Сато, размывался, искажался, становился из смысла бессмыслицей… вот слова, опять слабость слов. Это charge слов, их ограничение и нагрузка…

Я посмотрел вверх и увидел калейдоскоп звезд, каждую звезду по отдельности и все звезды вместе. И после этого один большой яркий столб, который спускался с неба прямо на меня. Звездный столб! Война закончилась!

Потом, кажется, заснул. А когда проснулся, было позднее утро. Лучи солнца раскалили металлические, потертые, побитые борта Бэки, птицы рассекали воздух, шевелилась бесконечная степь.

Война закончилась! Закончилась! Я перевернулся на бок, подставив солнцу спину. Самокрутка давно истлела, осыпавшись мелким пеплом на пальцы. С какой-то мечтательной улыбкой я наблюдал за приготовлениями деда Матвея, его полевая баня настаивалась.

Эх… в какое странное время я живу! Почему-то сейчас мне было очень хорошо. Я чувствовал что-то. И это чувство разливалось внутри каким-то цветом и теплом. Как будто я сам стал частью того звездного мерцания, которое видел ночью, которое чувствовал. Как отдельные точечки света и как большой светлый пучок.

Глава 2. Вениамин

<СССР, 1980-е годы>

– Черт-те что, а не патроны, – дядя Олег вытянул патрон, который дал осечку, и передал Вениамину. – Пример того, как не нужно делать свою работу.