Вавилон

Два трофея лежали перед великим Киром. Склонив голову, потемневшим взглядом смотрел он на них. Тяжелы были его думы, душа ныла. Не так-то легко оказалось взять Вавилон. Все атаки персов разбились о мощь армии Набусардара. Кир скорбел о неисчислимых жертвах и в душе называл себя преступным расточителем, легкомысленно бросившим свое войско в пасть смерти. Горестный получался итог, если сравнить потери и добычу.

Добыча незначительна.

Во-первых, бездыханное тело Эль-Халима, за него скрепя сердце пришлось возвысить тщеславного мерзавца Сан-Урри.

Во-вторых, каменная плита с надписью царя Сарданапала; ассирийцы сорвали ее со стены Имгур-Бел и с величайшей гордостью сложили к стопам повелителя мира, царя народов.

Сколько пролито человеческой крови, сколько ран, сколько страданий, а в награду – столь ничтожная добыча…

– Оставь! – Он махнул рукой и поднял взгляд на покрытого грязью и нечистотами ассирийца, который, скрываясь от халдеев, прополз с плитой Сарданапала по дну сточной канавы.

– Она относится к тому времени, царь царей и повелитель мира, – сказал ассириец, – когда Вавилоном правили ассирийские цари. Обрати свой взор к этой надписи и прочти ее.

– Оставь! – снова махнул рукой Кир, но, подумав, что не годится пренебрегать добычей, составляющей гордость его воинов, пробежал надпись глазами.

Ассирийский правитель бахвалился в таких выражениях:

«Мардуку, властелину всякой твари в царстве игиги и анунаки, создателю небес и тверди земной, зиждителю судеб, обитателю Эсагилы, владыке Бабилу, вседержителю, во славу и хвалу воздвиг я стену Имгур-Бел. Я – Сарданапал, великий царь, могущественный царь, царь всевластный, царь страны Ассур, царь четырех стран света, сын Асаргаддона, великого царя, могущественного царя, царя всевластного, царя страны Ассур, владыки Вавилона, царя Шумера и Аккада, внука Синахериба, великого царя, могущественного царя, всевластного царя, царя страны Ассур…»

– А-а! – в третий раз махнул рукою Кир.

– Когда-то наши цари были великими, – приосанился ассирийский воин, – великим и славным было наше прошлое. Могущественный Вавилон и тот склонил перед нами главу, а покорить Вавилон нелегко.

Глаза персидского властелина налились кровью.

– Да… – не сразу ответил он.

– Что прикажешь делать с плитой, повелитель мира? Не прикажешь ли укрепить ее над входом в твой шатер, чтоб распалить халдеев?

– Нет! – отрезал Кир. – Унесите ее в свой лагерь, пусть эти слова распаляют души ассирийцев, пусть напоминают вам о том, что ваши предки покорили Вечный город. Пусть при виде этой плиты оживет в вас воинственный дух предков!

Воины подхватили каменную плиту и, послушные велению царя, улюлюкая, понесли ее к лагерю.

– А что с этим? – спросил Сан-Урри, указывая на труп Эль-Халима.

– Бросить в канал! – сказал Гобрий.

– Нет-нет! – насупился Кир. – Такой храбрый воин, как Эль-Халим, заслужил от персидского царя гостеприимство и почести. Выройте для него глубокую могилу. Тело покройте плащом и сверху положите шлем, панцирь и меч мертвого. По углам могилы воткните четыре длинных копья для навеса из пурпура. Трижды по семь дней будет Эль-Халим моим гостем. Каждый день в его честь закалывайте быка, подносите ему в золотых чашах вино искристое и белый хлеб в корзинах из серебра. Ты, Гобрий, мой главный военачальник, выбери самую красивую наложницу из моего гарема и прикажи ей каждый вечер умащать свое тело благовониями и проводить ночь под пурпурным балдахином. Пусть, подкрепившись добрым бычьим мясом, крепким вином и пшеничным хлебом, Эль-Халим потешится с нею.

Все было исполнено, как приказал царь.

Благовония курились возле могилы воина, и пурпур колыхался над нею. Самая обольстительная из всех наложниц Кира ежевечерне ступала под его сень и, распростершись на шелковой подстилке, сладострастно призывала Эль-Халима.

А пока все это происходило, персидские солдаты кричали стоявшим на стене халдеям:

– Глядите, какие почести оказывает наш повелитель пленному халдею!

– Мясом, вином да белым хлебом потчует гостя!

– Слава нашему царю!

– Да живет вечно Кир!

Но они бросали слова на ветер. Халдейские воины с отвращением наблюдали за тем, как воздаются почести мертвому Эль-Халиму. Чтобы показать чванливым персам, во что ставят они их почести, халдеи на шестой день, день священнодействия магов, усеяли землю под вавилонскими стенами отрубленными головами персов. Баллисты забрасывали их к самому шатру Кира; халдеи метали из катапульт даже отсеченные руки и ноги. А чтобы умилостивить разгневанных богов, тяжелыми онаграми швыряли изуродованные трупы.

Персидское воинство пришло в ужас, а в душе у Кира разразилась буря.

Военачальники некоторых полков осаждали Гобрия, пытаясь через него воздействовать на царя и убедить его отказаться от намерения взять Вавилон. Время идет, запасы съестного, ядер и стрел тают на глазах, ряды персидских воинов редеют, а город Мардука стоит и стоит.

Но в ответ на их просьбу Кир, побагровев, отрезал:

– Нет! Мы снова пойдем на приступ и поведем беспощадную осаду, не отступим до тех пор, пока Вавилон не падет к моим ногам.