Вавилон

После таких кровавых испытаний солдаты Кира, славившиеся бесстрашием и воинственностью, сочли за благо отойти. Но это не спасло их от саднящих ран и смерти; тогда, в поисках спасения, они обратились в паническое бегство.

В этот момент на горизонте, словно кровавый смерч, появился одетый в пурпурный плащ всадник на ретивом скакуне. Он прокладывал себе дорогу, рубя мечом направо и налево, не разбирая, где голова халдея, а где перса, безжалостно поражая всякого, кто попадался на пути. Точно обезумевший слепец, косил он живых и мертвых, напролом стремясь к своей цели.

Персидские латники знали, что это новый предводитель Сан-Урри; воинов же Набусардара сбил с толку его ярко-красный плащ из сидонского пурпура – они приняли всадника за халдейского военачальника. И снова в глаза Эль-Халиму бросился наконечник копья с крюком, которое держал в свободной руке неистовый рубака. Словно вещий сон, копье не выходило у него из головы. Оно угрожающе маячило перед глазами, и в какой-то момент Эль-Халиму почудилось, что копье нацелено прямо в его коня.

В тот же миг жеребец под огненно-красным всадником взметнулся на дыбы, и Эль-Халим увидел лицо, искаженное дьявольской усмешкой.

– Сан-Урри… – прошептал он в изумлении.

Залитый потом и кровью, Сан-Урри расхохотался. Он ослабил поводья, и вышколенный жеребец, перемахнув через груду трупов, оказался на расстоянии копья от Эль-Халима.

В ослепительном сиянии сверкнул наконечник с крюком, и в тот же миг Эль-Халим почувствовал удар коварного оружия. С яростью зверя Сан-Урри всадил копье прямо в лицо Эль-Халима. Брызнула кровь, и Эль-Халим испустил дух. Сан-Урри сдернул его с седла и, пустив лошадь галопом, на копье поволок труп халдейского военачальника к Киру.

Расправа произошла на глазах у растерявшихся халдеев, и, когда персы были оттеснены за крепостные стены, один из военачальников поспешил известить Набусардара о страшном конце Эль-Халима.

– О дьявол! – вскричал Набусардар.

– На нем был такой же плащ, как у наших, Эль-Халим вовремя не узнал подлеца.

– О дьявол! – повторил Набусардар, скрежеща зубами. – Не будь мои воины так изнурены жестокими схватками, я приказал бы преследовать его до самой огнедышащей преисподней.

– Война еще не окончена, светлейший. Сан-Урри не уйдет от своей судьбы.

– Дьявол! – задыхался Набусардар. – Даю голову на отсечение, что на его черной совести падение Мидийской стены. Я давно подозревал, что он продался персам. Однако ты прав – война еще не окончена.

Да, война еще была не окончена. Ее демоны ненадолго притихли лишь на подступах к Вавилону, а на подступах к Борсиппе полыхало яростное сражение.

Убедившись, что силы Кира там невелики, командующий Исма-Эль решил предпринять вылазку. Атака следовала за атакой, и после каждой из них на поле брани оставались груды трупов. Солдаты обеих сторон возводили из тел павших товарищей укрытия, прячась за которыми вели стрельбу. Но через некоторое время Гобрию все же пришлось ретироваться к Большому каналу, и до персидских отрядов, штурмовавших подступы к Вавилону, дошел слух, что их соратники обречены.

Тогда Кир лично возглавил войско, стоявшее с восточной стороны города, а Гобрия послал к Борсиппе.

Чтобы попасть к западным стенам города, нужно было переправиться через Евфрат. С этой целью в верховьях реки, выше города, персы поставили пятнадцать судов. Это были суда, на которых финикийские купцы везли Валтасару кипрских красавиц. Суда охранял отряд конницы и отряд пращников. По приказу Исма-Эля халдейские солдаты днем и ночью метали в них увесистые камни из онагр и горящие стрелы из катапульт и баллист. С риском для жизни персы ведрами поливали зыбкие суденышки, но предотвратить беды не смогли. В вихре пламени вспыхнули три корабля. Языки огня жадно облизывали их, трещали бревна, доски, смола.

Гобрий переправлялся по ним на другой берег. Он едва спасся, вовремя спрыгнув с коня, который застрял меж бревнами.

Сперва он колотил его каблуками по брюху, крича:

– Но! Но! Пошел!

Но конь проваливался все глубже. Тогда Гобрий выпрыгнул из седла и вскочил на другую лошадь.

– Да нашлет на них Ариман чуму! Да отсечет им Ассур руки и ноги! – бранился он, погоняя жеребца.

Багровый от ярости, примчался Гобрий на поле боя под Борсиппой и тут же повел за собой оттесненное халдеями войско. Разыгралась нещадная сеча. Она длилась несколько часов. Обе стороны совершенно выбились из сил. Захватив пленных, Исма-Эль укрылся за стенами города.

Несмотря на то что после этого побоища грохот войны на несколько дней умолк, именно тогда произошло роковое для Вавилона событие: сами того не ведая, халдеи вместе с пленными наемниками впустили в свой город горстку персидских лазутчиков во главе с Элосом, переодевшимся солдатом Набусардара.