Ватутин

Если бы на этот героизм наложить четкую организацию и управление войсками, итоги даже первых боев были бы иными. В отчетных документах 3-й танковой группы немцев указывалось: «Не было никаких признаков целеустремленного и планового руководства войсками противника в целом, сопротивление оказывалось отдельными, разобщенными друг от друга вражескими группами. Многочисленные укрепления были недостаточно обеспечены гарнизонами или же не имели их вовсе. Там, где противник встречался, он оказывал ожесточенное и храброе сопротивление, стоял насмерть».[1]

Вот для восстановления целенаправленного и планового руководства и спешил на фронт Ватутин. Проснулся он, когда машина уже свернула с Ленинградского шоссе на проселки и, петляя лесными дорогами, устремилась к Псковскому шоссе. На нем творилось что-то невообразимое. По шоссе, обочинам вперемежку с беженцами отходили разрозненные подразделения и просто группы солдат. Полковые двуколки перемешались с крестьянскими подводами, велосипедами, тележками обывателей. У мостов бурлили непробиваемые пробки. И над всем этим скоплением людей кружили самолеты со свастикой. Разрывы бомб и пулеметные очереди на какое-то мгновение разгоняли толпу, но, едва самолеты уходили, она вновь собиралась у моста. Возле одной из переправ Ватутин не выдержал, приказал остановиться и направил офицеров для наведения порядка. Сам же подошел к группе бойцов, расположившихся чуть в стороне у дороги.

Увидев генерала, вскочил молоденький лейтенант и подбежал с докладом, но Николай Федорович остановил его:

— Отставить, товарищ лейтенант! Откуда люди?

— Из-под Даугавпилса, товарищ генерал. Трое суток стояли насмерть, потом немец обошел и подавил танками. Вот, можно сказать, что осталось от полка. — Лейтенант показал на несколько десятков бойцов. — Вы не думайте, что мы бежим. Нам бы какой сборный пункт, ведь с нами знамя полка.

— Хорошо, лейтенант. Будете отвечать за порядок на переправе. Всех проходящих бойцов отправлять к Пскову, там будет открыт сборный пункт. Выставить боевое охранение, пулеметы. Пока я оставляю с вами своего офицера. Скоро пришлю подмогу. За знамя — спасибо!

С большим трудом нашел Ватутин в лесу южнее Пскова штаб Северо-Западного фронта. Лес после бомбежки горел, зияли свежие воронки, распространяя удушливый запах взрывчатки, белели посеченные осколками стволы деревьев. Некоторые, вырванные с корнем, создавали причудливые завалы. Несколько палаток, штабных машин, медпункт опутывали висящие прямо на ветках деревьев телефонные провода. Вокруг расхаживали люди. Все это лишь отдаленно напоминало штаб какого-нибудь тылового формирования, но уж никак не орган управления войсками фронта.

После короткого, но серьезного разговора с автоматчиками роты охраны и их командиром Ватутин в отвратительном настроении с трудом разыскал в одной из палаток руководство.

Начальник штаба фронта генерал П.С. Кленов выглядел подавленным и не мог толком доложить обстановку даже вокруг командного пункта фронта, не говоря уж о войсках. Член Военного совета фронта корпусной комиссар П.А. Диброва только мучительно краснел и разводил руками. Никто в штабе не знал, где находится командующий фронтом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов.

— Какие сведения из армий? Где находится противник? Где мехкорпус Лелюшенко? — не выдержал Ватутин. — Вы хоть знаете, где 11-я армия и то, что она потеряла до 75 процентов боевой техники и до 60 процентов личного состава?

— Да. Сейчас вроде бы есть сведения, — доложил Кленов.

— Откуда?

— Пришла телеграмма из Ставки.

— Дайте! — Ватутин открыл папку.

Тимошенко телеграфировал командующему Северо-Западным фронтом: «В районе станции Довгилишки, Контыняны, леса западнее Свенцяны найдена 11-я армия Северо-Западного фронта, отходящая из района Каунас. Армия не имеет горючего, снарядов, продфуража. Армия не знает обстановки и что ей делать.

Ставка Главного Командования приказала под вашу личную ответственность немедленно организовать вывод этой армии из района Свенцяны в район севернее Десны...»[2]

— Вот видите, Ставка через делегатов связи, забрасываемых с радиостанциями, добывает сведения, а вы здесь, на фронте, ничего не знаете. Позор! Командующий видел телеграмму Ставки?

Ватутин говорил спокойно, не повышая голоса, но от этого спокойствия еще тяжелее становилось на душе у генерала Кленова.

— Никак нет, — ответил он. — Командующий где-то в районе 27-й армии. Только вчера получили его приказ войскам, оборонявшим правый берег Двины, отходить в Псковский, Островский и Себежский укрепрайоны. А уже сегодня он отменил это распоряжение и потребовал со 2 июля перейти в наступление с целью восстановления обороны...

— Все ясно, — прервал его Ватутин. — Буду докладывать в Ставку и, не скрою, просить о замене командования фронта.