Давно собраны вещи, тщательно и с любовью упакован чемодан, уже легли спать дети, а Татьяна Романовна сидела на кухне, прислушиваясь, не стукнет ли дверь в подъезде. Но вот на лестнице послышались знакомые шаги, и Татьяна Романовна бесшумно открыла дверь. В первый раз с начала войны переступил Николай Федорович порог своей квартиры. Покрасневшие глаза, осунувшееся, плохо выбритое лицо без слов сказали Татьяне Романовне о бессонных ночах. Она включила свет в ванной, бросилась на кухню, но Николай Федорович остановил ее ласковым движением руки.
— Не надо, Таня. Ужинать не буду. Меня внизу ждут люди. Успею только побриться, попрощаюсь с детьми — и в дорогу...
Через пять минут выбритый, посвежевший генерал на цыпочках вошел в детскую. Едва касаясь губами, поцеловал горячие щечки дочери, потный лобик сына и несколько минут молча всматривался в родные лица. Сердце сжалось от тоски. Сзади всхлипнула жена, и он, взяв себя в руки, вышел из детской. Быстро поцеловал жену, взял чемодан, шинель. Уже в дверях еще раз обернулся и сказал:
— Не волнуйся, Танюша. Все будет хорошо. Вернусь с победой, береги себя и детей.
Из Москвы Ватутин со своей группой выехал на нескольких машинах. Пока ехали по городу, он мысленно перебирал в памяти последние данные по Северо-Западному фронту. Остатки 11-й армии и 27-я армия с боями отходили на Псков и Новгород, и Ватутин впервые подумал об угрозе Ленинграду. 8-я армия, окончательно потеряв связь с другими войсками фронта, отходила на север к Таллину. Создавалась угроза главной базе Балтийского флота. А где же немцы? Где наши войска? Неужели никто не смог противостоять врагу? Да нет, есть сведения о достойном сопротивлении.
«Все, хватит себя терзать!» — подумал Ватутин. Машина вырвалась на Ленинградское шоссе.
— Дуй что есть силы, — сказал он водителю и закрыл глаза. Сон мгновенно сморил его...
Не полностью укомплектованные 8-я и 11-я армии Северо-Западного фронта выдержали небывалой силы удар группы армий «Север» генерал-фельдмаршала фон Лееба. 1389 танков и 1070 самолетов, почти 8000 орудий и минометов, более 650 тыс. солдат, опьяненных победами в Польше и во Франции, ринулись на территорию Советской Прибалтики. Противник имел двойное превосходство в личном составе и полуторное в артиллерии, не говоря о качественных параметрах оружия. Удар был настолько силен, что уже на восемнадцатые сутки войны Северо-Западный фронт потерял Литву, Латвию, часть территории РСФСР. Создалась угроза выхода противника через Лугу к Ленинграду, подступы к которому с юга были практически не укреплены и не прикрыты войсками.
И все-таки несправедливо говорить о полнейшей неспособности войск фронта к сопротивлению. Там, где войска успели занять оборонительные рубежи, они сражались стойко и наносили противнику значительный ущерб. Части дивизии полковника Голубева 23 июня перешли у Таурогена в контратаку, разбили противника и гнали его 18 километров. К сожалению, не имея поддержки, дивизия вынуждена была отойти. Насмерть стояли 67-я стрелковая дивизия и моряки под Лиепаей. Южнее Шяуляя противотанковая бригада полковника Полянского остановила врага и сорвала все его попытки ворваться в город. Первый бой принял и полковник Черняховский, будущий полководец этой войны. Его 28-я танковая дивизия не только остановила врага в районе Колтинекай, но и вклинилась в его боевые порядки более чем на 5 километров, уничтожив при этом 14 танков, 20 орудий и около полка пехоты. Юго-западнее Шяуляя он долго сдерживал противника, обеспечив отход 8-й армии на рубеж Западной Двины. Успешные боевые действия 27-й армии генерала Берзарина и механизированного корпуса генерала Лелюшенко тоже нанесли противнику значительный урон.
Несколько лет спустя, в 1947 году, на процессе над военными преступниками в Полтаве бывший командир танковой дивизии СС «Мертвая голова» Гельмут Беккер свидетельствовал: «В первый же час войны мы двинулись из Восточной Пруссии в Прибалтику, рассчитывая безостановочно идти к Ленинграду. Достигнув Двинска, дивизия вынуждена была остановиться. В этот день мы вели тяжелый бой, и поле боя осталось за нами, но мы заплатили очень дорогой ценой за победу. За всю войну во Франции дивизия не имела таких потерь. Я хотел узнать, как русские строят оборону, и со своими офицерами обошел поле боя. Мы увидели высокое искусство инженерных сооружений и особенно маскировки: подходя к самым огневым позициям, трудно было их заметить. В окопах у пулеметов и на огневых позициях батарей лежали стрелки и артиллеристы, не покинувшие солдатского поста и раздавленные нашими танками. Силу огня русской артиллерии мы узнали сразу. К этому прибавились действия танков КВ и Т-34, против которых были бессильны немецкие танки Т-III и T-IV. Здесь я впервые увидел, что русские закапывают танки в землю и тогда их можно подбить только с ближней дистанции с большими для себя потерями...»