— Пограничные железнодорожные районы мало приспособлены для массовой выгрузки войск, — начал свой доклад на совещании Ватутин. — Об этом свидетельствуют следующие цифры. Железные дороги немцев, идущие к границе Литвы, имеют пропускную способность 220 поездов в сутки, а наша литовская дорога, подходящая к границе Восточной Пруссии, — только 84. Не лучше обстоит дело на территории западных областей Белоруссии и Украины: здесь у нас почти вдвое меньше железнодорожных линий, чем у противника. Железнодорожные войска и строительные организации в течение 1941 года явно не смогут выполнить те работы, которые нужно провести...
— Подождите, — перебил его Тимошенко. — Вы разве не знаете, что еще год назад по заданию ЦК Наркомат путей сообщения разработал семилетний план технической реконструкции западных железных дорог?
— Так точно, знаю. Был и в НКПС. Планы и графики хороши, но на сегодняшний день почти ничего не сделано, разве что кое-где перешили колею и провели элементарные работы по приспособлению железнодорожных сооружений под выгрузку войск и вооружения...
Тимошенко еще несколько раз перебивал докладчика, чувствовалось, что доклад его раздражает и он ищет ошибки у выступающего, но все ответы Николая Федоровича были точны и убедительны. Жуков удовлетворенно кивал.
— Ну это только железные дороги, — не выдержал в очередной раз нарком.
— Товарищ нарком! Вы же знаете, что железнодорожный транспорт у нас основной, автомобилей мало, ничтожно мало, и малой грузоподъемности. Но при всем этом остальные транспортные коммуникации к войне тоже не готовы. Сеть шоссейных дорог в западных областях Белоруссии и Украины в плохом состоянии, многие мосты не выдерживают веса средних танков и артиллерии. Проселочные дороги вообще требуют капитального ремонта...
— Эка вы хватили, — поморщился Тимошенко...
В душе он был согласен с Николаем Федоровичем, знал, что это не субъективное мнение заместителя начальника Генерального штаба. Совсем недавно, 18 февраля, за № 867 на имя Сталина, Молотова и его пришло донесение командующего Западным Особым военным округом Павлова. Он просил выделить средства на реконструкцию дорог и писал: «Считаю, что Западный театр военных действий должен быть обязательно подготовлен в течение 1941 года, а поэтому растягивать строительство на несколько лет считаю совершенно невозможным». Читал Тимошенко и донесения других командующих округами. Но он знал, как болезненно воспринимает Сталин всякое напоминание о близкой войне, как стремятся отгородить вождя от нежелательных докладов Молотов, Каганович, Ворошилов, Берия.
Ватутин закончил, но и другие вопросы совещания не внесли успокоения в душу наркома.
Через день, во время очередного доклада начальнику Генштаба о сосредоточении большого количества немецких войск в Восточной Пруссии, Польше, на Балканах, о недостаточной боеготовности наших войск в приграничных округах, Жуков сказал Ватутину:
— Готовь материалы. Будем немедленно докладывать наркому. Он, кстати, с трудом отстоял нас от нападок Кагановича. Тот буквально рассвирепел, узнав наше мнение о состоянии железных дорог.
— Что же, если я не соответствую должности, прошу меня откомандировать из Генштаба, — обиделся Ватутин.
— Не горячись. Ведь это не только наше мнение, а всего Генштаба и Наркомата обороны. Относительно же своего соответствия узнаешь в праздничном приказе.
23 февраля 1941 года Ватутин был награжден орденом Ленина, и на следующий день они с Жуковым подробно докладывали наркому о недостатках в боевой подготовке войск, о состоянии мобилизационных планов, запасов, особенно по снарядам и авиабомбам. К сожалению, и промышленность не успевала выполнять заявки Наркомата обороны.
— Все это хорошо известно руководству, — устало заметил Тимошенко. — В настоящее время страна не в состоянии дать нам чего-либо больше. Я согласен с вашей оценкой положения. Вчера был у товарища Сталина. Он получил телеграмму Павлова и приказал передать ему, что при всей справедливости его требований о вооружении у нас нет сегодня возможностей их удовлетворить.
— Остается делать все, что только возможно в наших силах, — сказал Ватутин.
— И даже невозможное, — поддержал его Жуков...
Сумели ли они сделать все, что могли, по-настоящему, думается, не исследовано и сейчас.