Читаем Ватутин полностью

— Мне не придется. Начальником Генерального штаба назначен генерал армии Жуков. Ему и доложишь подготовленный материал. Я возвращаюсь в Управление боевой подготовки. Ну, рад встрече с Георгием Константиновичем? А ведь он крут, не в пример мне.

— Не буду скрывать, рад. Но и с вами жаль расставаться. Не знаю, выиграет ли дело от такой быстрой перемены начальников Генштаба...

— Ну, не нам это решать, — нахмурился Мерецков. Генералы тепло попрощались.

Новое задание предстояло выполнить в сверхсжатые сроки, но не это беспокоило Ватутина, его озадачило то непонимание, которое он встретил в Наркомате путей сообщения. Уже первое сравнение своих материалов с документацией железнодорожников показало явное несоответствие. По данным НКПС, положение с железными дорогами было чуть ли не блестящим. В диаграммах и справках пестрели цифры: длина путей достигла в 1940 году 106,1 тыс. км; грузооборот вырос по сравнению с 1913 годом в 6 раз и тому подобное. О том же, что наша сеть во многом уступает по пропускной способности той, которая создана предполагаемым противником, скромно умалчивалось. В ответ на недоуменные вопросы Ватутина и его помощников работники наркомата либо отмалчивались, либо ссылались на указания своего наркома Л.М. Кагановича. Несмотря на явное давление со стороны представителей НКПС, Николай Федорович решил свой доклад строить на основе объективных данных.

1 февраля, на следующий день после своего прибытия, новый начальник Генерального штаба вызвал к себе своего заместителя. Николай Федорович немного волновался, но, увидев знакомую плотную фигуру за письменным столом, успокоился. Жуков сосредоточенно читал какой-то документ, и настроение у него, судя по всему, было хорошее.

«Тоже побрился наголо по моде», — улыбнулся про себя Ватутин, вспоминая блестящие, как бильярдные шары, головы Тимошенко, Кулика, Павлова, Голикова...

— Здравствуй, Николай Федорович! — Жуков встал из-за стола и, пожав руку Ватутина, предложил сесть рядом. — Рад тебя видеть и передать привет из Киева. Тебя там помнят и, что странно для генерала, даже любят. Меня так больше побаиваются, а вот любить, не знаю... Я же Киев полюбил всей душой.

— Да, прекрасный город.

— Ну, хватит лирики. — Лицо Жукова приобрело обычное строгое выражение. — Буду просить у тебя первое время помощи. Ты ведь старожил Генштаба и вообще в штабной работе собаку съел.

— Какой там старожил, меньше года работаю.

— По нынешним временам это большой срок. Шапошников и Мерецков тебя хвалили, да я и сам видел, как ты подготовил документы к военной игре. Значит, освоил.

— Это не моя заслуга, а всего комсостава. Особенно хорошо работали генералы Василевский и Маландин.

— Слышал о них как об отличных генштабистах, скоро сам познакомлюсь в работе. Ты можешь не скромничать, твою работоспособность и знания я оценил еще в Киеве. Дел очень много, не тебе говорить, в какое тревожное время живем. А недоработок хватает, в том числе и в Генштабе. Я вот сразу обратил внимание, что ни у Генерального штаба, ни у наркома и командующих видами и родами войск не подготовлены командные пункты на случай войны. Как будем управлять войсками, передавать директивы, получать и обрабатывать донесения с фронтов? Да и Ставки Главного Командования не существует, не решен вопрос о ее структуре, составе, размещении, аппарате материально-технического обеспечения. Думаю поднять этот вопрос на совещании у наркома. Ты, кстати, готов к совещанию?

— Так точно, доклад по состоянию транспортных коммуникаций на Западе готов. Разреши доложить?

— Пока не стоит. Оставь, я сначала почитаю сам. У меня все, Николай Федорович. Каждое утро жду твоего доклада. Пока подумай, какие еще острые вопросы Генштаб не ставил перед правительством.

На следующий день доклад Ватутина проходил в более нервозной обстановке. Жуков был недоволен.

— Что-то уж больно мрачная картина у тебя нарисована, — проговорил он, нахмурив брови. — Насколько я помню, по данным штаба Киевского округа и Наркомата путей сообщения, все не так уж плохо. Нарком явно будет недоволен. Я уж не говорю о правительстве.

— За каждую цифру могу ручаться головой, — покраснел Ватутин. — Считаю просто необходимым доложить истинное положение дел, а не фантазии железнодорожников. Извини, по-другому не привык.

— Не кипятись! Голова мне твоя не нужна, не нужно и вранье. Изволь доказать свою правоту.

Николай Федорович молча разложил на столе документы, и генералы углубились в работу. В пять часов утра Георгий Константинович перевернул последний лист бумаги, отложил в сторону карандаш и удовлетворенно улыбнулся:

— Спасибо, Николай Федорович. Все цифры и выводы безупречны. Будешь докладывать первым и знай: я тебя поддерживаю полностью...

Совещание состоялось в конце февраля 1941 года.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии