Ватутин

— Согласен, Александр Михайлович, но надо наращивать усилия, бить кулаком, а не растопыренными пальцами. Авиация почти вся на земле, артиллерия бьет только по наблюдаемым целям. Противник не только обороняется, но и контратакует. Сейчас помочь могут только танки. И потом в народе говорят: «Каков запев, такова и песня». Запев нужен удачный.

— Что ж, может, ты и прав...

Через час генерал Романенко доложил, что танки смяли противника. Танкисты 1-го танкового корпуса генерала В.В. Будкова и 26-го танкового корпуса генерала А.Г. Родина с ходу прорвали оборону врага и, разгромив стоявшую на пути румынскую пехоту, устремились вперед.

— Ну, кажется, дело пошло, — улыбнулся Ватутин. — Предлагаю вернуться на КП фронта. Как, Александр Михайлович, согласен?

— Охотно, — тоже улыбнулся Василевский. Надо узнать подробнее, как дела у Чистякова, и докладывать в Москву.

У Чистякова дела тоже шли успешно. Артиллерия и пехота взломали оборону, и устремившийся в прорыв 4-й танковый корпус генерала А.Г. Кравченко неукротимо рвался вперед.

К концу дня ударные группировки фронта, прорвав оборону 3-й румынской армии, вырвались на оперативный простор. 2-й и 4-й румынские корпуса были уничтожены практически полностью, а 6-й блокирован в районе Распопинской. Танкисты Родина и Кравченко продвинулись вперед на 25—30 километров.

В штабе фронта царило оживление, и только Василевский был чем-то озабочен.

— Не все пока ладно у Рокоссовского, — ответил он на вопросительный взгляд Ватутина. — 65-я армия Батова довольно легко заняла передовые траншеи, но далее наткнулась на цепь опорных пунктов, расположенных по склонам меловых высот, и встала. С большим трудом Батов сломил сопротивление противника. В районе Мало-Клетской взял группу высот, но дивизии его продвинулись только на пять километров.

— Выходит, даже не прорвали первую линию обороны? — спросил Ватутин.

— Выходит, так. А ведь немцы будут усиливать сопротивление, возможно, снимут часть сил из-под Сталинграда...

— А знаешь, Александр Михайлович, я думаю, успешное продвижение Чистякова должно помочь Батову. Возьмут ли немцы войска у Паулюса — еще вопрос, а вот забрать часть сил, стоящих против Донского фронта, сам бог велел. Значит, завтра Батову надо усиливать нажим. Уверен, фронт он прорвет.

— Хорошо бы, но вам-то от этого только труднее будет.

— Ничего, есть у меня одна задумка. — Если можно — доложу завтра. Все будет зависеть от того, как поведет себя противник...

Оба генерала оказались правы. Немцы действительно сняли с направления Донского фронта часть сил 3-й мотодивизии, 16-й танковой дивизии и бросили их против 21-й армии Юго-Западного фронта. Кроме того, командование группы армий «Б» начало перегруппировку сил, находящихся непосредственно у Сталинграда. Уже вечером 19 ноября Вейхс приказал Паулюсу прекратить наступательные действия и выделить из состава 6-й армии не менее двух моторизованных и одного пехотного соединений со средствами усиления, подчинить их командиру 14-го танкового корпуса. Эти войска с утра 20 ноября должны были нанести контрудар по прорвавшимся дивизиям Юго-Западного фронта. Все продумали немецкие стратеги, но не учли полководческого таланта советских военачальников.

Ватутин и не сомневался, что немцы усилят сопротивление. Поэтому еще вечером 19 ноября, услышав от синоптиков благоприятную метеосводку, он решил нанести контратакующему противнику мощный авиационный удар.

Вот эту задумку он и доложил Василевскому в ночь на 20 ноября, когда поступили первые донесения о контратаках противника.

— Очень прошу твоей поддержки, Александр Михайлович. Мне на день-два надо подчинить еще и 16-ю воздушную армию. Завтра погода обещает быть летной. Поддержи в Ставке.

Василевский все сразу понял и дал «добро»:

— Хорошо задумано, но одной авиации мало.

— Конечно, будем расширять прорыв и пехотой. Вот только отстает она. Правда, есть еще конница.

— Я тебя безусловно поддержу. Теперь, если и Сталинградский фронт пойдет успешно, плохо будет фашистам...

Ставка согласилась с Ватутиным, и 20 ноября с первыми лучами солнца вся штурмовая авиация трех воздушных армий обрушилась на выдвигающиеся резервы противника. Одновременно в прорыв вводились 8-й и 3-й гвардейский кавалерийские корпуса генералов М.Д. Борисова и И.А. Плиева. Немцы не ожидали такого массированного воздействия авиацией, на какое-то мгновение растерялись, и Юго-Западный фронт вновь двинулся вперед. Оправиться от этого шока немецкое командование не успело, так как его ожидали еще большие потрясения. В наступление перешла ударная группировка Сталинградского фронта, да так удачно, что теперь и немцы поняли весь ужас своего положения.

А инициатива продолжала оставаться у советского командования, и оно использовало ее блестяще. 21 ноября 26-й и 4-й танковые корпуса вышли в район Манойлина. Ватутин приказал им повернуть на восток и юго-восток. Танкисты устремились по кратчайшему пути к Дону в район Калача. 1-й танковый и 8-й кавалерийский корпуса, двигавшиеся на юг, повернули на запад и разошлись широким веером по донским степям.